– Чушь! – хмыкнула Вера.
– Что чушь? – с готовностью вскинулась Лара, чувствуя себя виноватой перед подругой.
– Всё – чушь. Налей мне водки, будь любезна!
Лариса Алексеевна бросилась исполнять. Белозерский складывал в саквояж инструменты, тщательно им очищенные и обработанные должным образом. Он молчал, что было необычно для него. Втихомолку подглядывал за Верой, несколько минут кряду курившей, будто созерцая пустоту. Вот! Именно. Не «глядя в никуда», а не более и не менее как «созерцая пустоту». Он смог сформулировать для себя выражение её лица, и ему стало страшно. И точно как Ася, больше влюбившаяся в него из-за того, что он глубже её представлений о нём, так и он, в свою очередь, сильнее увлёкся Верой, хотя казалось, больше некуда, она и так целый мир.
Ахнув севастопольскую стопку до дна, Вера тряхнула головой и скорее проформы ради произнесла:
– В клинике вовремя кесарское сделать – был бы ребёнок живой. Может, и здоровый. Они, – кивнула она на Стешу, – крепкие. Плацентарный барьер защищает почти от всего.
– И куда его? – с болью спросила Лариса Алексеевна.
Белозерского вдруг осенило.
– Вы знакомы?! – он закрыл саквояж и посмотрел на Веру, на Ларису, как первый раз увидел.
Женщины переглянулись и расхохотались. До слёз. Напряжение выходит и так. И так гораздо лучше, чем через надрывные бессмысленные стенания.
– Какой ты наблюдательный! – язвительно заметила Вера Игнатьевна. Она выразительно посмотрела на его саквояж и сказала серьёзно: – Инструменты в пароэлектрическом шкафу обработай. Или формалиновым газом. Эта девка – энциклопедия венерических болезней.
Помимо воли Белозерский бросил взгляд на свои руки. Вера Игнатьевна усмехнулась.
– Ни порезов, ни ссадин у тебя, барин! Сразу видно благородного человека, ни разу в жизни картошки не чистившего.
– Чистил я картошку! – совсем по-мальчишески выкрикнул он. – Мне Василий Андреевич не разрешал, а я тайком к кухарке бегал и чистил, чистил! Я тайно чистил картошку!
Лариса Алексеевна прыснула.
– Если ты недавно тайно чистил картошку, то ещё раз руки водкой обработай. А нет, так давайте лучше внутрь примем. Как положено, на троих. Раз уж мы соучастники, то собутыльниками сам бог велел сделаться!
Лара подала серебряный поднос с тремя полными хрустальными севастопольскими стопками мальцовского завода.
– Страху я натерпелась!
– Ладно тебе, в переделках и пострашнее бывали. И вместе, и порознь. Вон и Сашка наш, оказывается, тайные вылазки в стан кухарки осуществлял! Ну! За боевое товарищество!
Все трое чокнулись, женщины опрокинули.