– Лариса Алексеевна меня от панели спасла, Александр Николаевич. Так что да, мы знакомы.
У Белозерского водка не в то горло пошла. От неожиданности. Он поперхнулся, закашлялся, из глаз брызнули слёзы. Лариса, делая Вере укоризненное лицо и едва сдерживая смех, похлопала молодого красавца по спине, и он довольно скоро пришёл в себя.
– Это не потому, что я водку пить не умею! Я умею!
– Мы поняли. Это от неожиданности. Я же люблю эффектные выходы, Александр Николаевич. Ваш папа быстрее догадался, и с ним теперь неинтересно проделывать эдакий кунштюк. А с вами каждый раз прекомично.
Глаза у Веры смеялись, хотя говорила она очень серьёзным тоном.
– Верка, рубашку переодень! Рукав весь в кровище! – опомнилась Лариса Алексеевна.
– Дай, если в арсенале имеется, переодену. Я к старой подруге в гости шла, с букетом и приветом. Не ожидала, что для меня стол накроют от всех щедрот сразу головкой, туловом и мелкими частями плода, причём с приоритетным правом самоличной разделки туши.
– Я бы и сам справился!
– Ой, заткнись! – отмахнулась княгиня. Впрочем, как-то совсем и необидно.
Лариса Алексеевна распорядилась послать Вере за рубашкой, княгиня переоблачилась. Затем сварила кофе, и сейчас все трое чинно распивали горячий ароматный напиток в гостиной, являя собой олицетворение пристойного зажиточного быта. Кабы не то, что делали они это в публичном доме, с видом на диванчик, на котором потихоньку приходила в сознание несчастная опустившаяся девка, перенесшая операцию, за которую и ей, и исполнителям грозили серьёзнейшие уголовные наказания.
Александр Николаевич вдруг почувствовал гражданский зуд. То есть причиной вспышки являлась жалость к этой конкретной и тьме других обездоленных женщин, но симптоматически это проявилось в форме нелепейшего гражданского зуда. Он заговорил с состраданием, с ужасом понимая, что помимо воли в его тоне густо ощущается барское презрение, недостойное как минимум хорошо воспитанного человека.
– В какое скотское положение у нас поставлена женщина!
Это вылетело первым. Вера незаметно подмигнула Ларисе.
– Безусловно, Александр Николаевич!
Она была так серьёзна и проникновенна, что вместо того, чтобы насторожиться, он окрылился и его понесло.
– Каким чудовищем надо быть, чтобы жестоко избить женщину на сносях! Чтобы заставлять отдаваться её другим за дурман!
– В чём же вы видите истоки такового чудовищного скотства, друг мой? – спросила Вера.
Хотя он внимал её интонациям, но ни грана подвоха не учуял. Потому продолжил в лучших традициях той самой лимфатической русской интеллигенции, которая прежде всего про «Кто виноват?»