месит, через семнадцать лет призадумается «Что делать?»
[11], и все призадумки в слова ни о чём смесит. И так уже который век!
– Как же в чём?! – воскликнул Саша Белозерский, вскочил с кресла и стал нервически прохаживаться по гостиной. – Как же в чём, Вера Игнатьевна?! Вы, умнейшая женщина современности, не понимаете элементарного! Истоки оного скотства, безусловно, в среде, породившей этих несчастных!
– Какая же среда их породила?
Лариса Алексеевна лишь головой качала, глядя, как неразумный отрок сам в западню лезет. Белозерский, расхаживая, стал загибать пальцы, менторски вещая:
– Нищета – раз! Полное отсутствие образования – два! Те обстоятельства, которые гонят их торговать телом…
Вера вклинилась, органично вписавшись в его интонации:
– …И те господа, которые это тело покупают!
– Именно! – торжествующе изрёк молодой дурак.
И будто со стеной с разбегу столкнулся. Тут же стал цвета варёной свёклы. Стряхнул ладонь, сбрасывая счёт. Растерянно глянул на Лару – та беззвучно смеялась, не в силах более сдерживаться. На Веру боялся смотреть. Стало как-то неловко двигаться, дышать, существовать в целом. Если бы можно было застрелиться из воображаемого револьвера, он бы уже лежал на полу с дыркой в бестолковой головушке. Княгиня никак не помогала ему. Напротив, выждав нужную паузу, она спросила довольно ехидно:
– Вероятно, и с Ларисой Алексеевной вы, господин Белозерский, свели знакомство, когда обстоятельства погнали вас торговать телом?
– У меня без содомии! – утирая слёзы, выступившие от смеха, произнесла хозяйка публичного дома.
– Или же вы познакомились с великолепной Ларисой Алексеевной, тела приобретая? Раз уж имеется такая услуга. Да и заведение фешенебельное, ничего не скажешь!
Вера встала, подошла к нему вплотную, взяла за подбородок и посмотрела ему в глаза. Кровь бросилась к его вискам, в голове зашумел прибой. Он захотел умереть пуще прежнего, стал лепетать сбивчиво, понимая, что всё это не аргументы. Аргументов здесь быть не может, только покаяние, но, похоже, от него ждут не покаяния, а разумения. А разумение и детский лепет – категории несовместимые.
– У Ларисы Алексеевны действительно приличное заведение, она очень хорошо девочек содержит. Я не готов… не готов… был! Был не готов вступать в романические отношения. Организм же…
Он заметил в глазах княгини брезгливость. Она выпустила его подбородок – и это был жест презрения. По нему градом катился пот, господи, какая-то вегетативная буря, что ж такое-то, взрослый мужик! Лара подошла к нему и похлопала по плечу, как маленького. Тоном ласковой тётушки произнесла: