Запечатлев, как ему казалось, лицо «мудрого наставника», он обратился к воображаемой собеседнице:
– Анна Львовна, вы ни в чём не виноваты!..
Зашагал, бормоча:
– Чушь! Что за официоз?! Анна Львовна… – передразнил он себя. – И как же не виновата? Когда именно что виновата!
Походив ещё, он решил попробовать роль друга. Или брата.
Взял предполагаемую визави за руку, погладил по ладони:
– Асенька! Ну что вы, дружочек! Со всеми случается. Вот и я, балда, фальшивые ноги приделал! Что вы на это скажете? Ха-ха!
Болезненная гримаса как нельзя лучше отразила собственное отношение к этакой репризе. Он заходил быстрее, бубня под нос:
– Господи, что тут скажешь-то вообще?! Может, воспользоваться методом свободных ассоциаций, вроде этого, новомодного… – Александр Николаевич пощёлкал пальцами, припоминая: – Как его, дьявол?! Ученик Жана Шарко… О! Сигизмунд Шломо Фройд! Сейчас! Вот-вот!
Белозерский принял самый беспечный вид, представив себя в летнем ресторане где-нибудь на взморье в Ницце, приятная девушка в белом платье, в шляпке – Ася, – он приглашает её выпить кофе с пирожными и заводит беседу:
– Какие слова рождает у вас образ лужи крови, отвечайте не задумываясь!.. Господи, я совсем баран! – упавшим голосом молодой ординатор завершил попытку воспользоваться новомодным методом свободных ассоциаций.
Бараном он не был, а вот то, что молодые мужчины гораздо пластичнее юных девушек и много быстрее элиминируют из психики нездоровые моменты, – это факт.
От нелепых упражнений Белозерского отвлекло явление человека в начале аллеи. Это был простой рабочий. Он еле шёл, очевидно задыхаясь. Ещё подбегая к нему, Александр Николаевич успел подметить, что вдох у бедолаги значительно дольше выдоха и даётся ему весьма тяжело, сопровождается шипящим свистом. Лицо землистое, с сильным оттенком в синеву, отёчное. Белозерский уже знал, что необходимо экстренно предпринять, когда рабочий прохрипел ему в лицо:
– Кончаюсь…
– Погоди, брат, кончаться!
Тут рабочий и рухнул, и хорошо, что Белозерский был здоров и отменно тренирован. Он подхватил бедолагу и устремился в клинику, из дверей которой как раз вышла Ася. Пространный взгляд делал её обыкновенно всего лишь хорошенькое личико иконописно красивым. Возможно, это были последствия инъекции морфия, введённого ей с успокоительной целью. Или же она приняла важное решение. Нельзя было сказать наверняка. Все эти перемены остались незамеченными Белозерским, всего лишь отдавшим короткое распоряжение:
– Набор на трахеотомию!
Привычка беспрекословно подчиняться предписаниям докторов взяла верх над… чем бы то ни было. Точнее, не привычка, а уже два года как условный рефлекс. После доклада Ивана Петровича Павлова на XIV Международном медицинском конгрессе в Мадриде в 1903 году, после получения им Нобелевской премии в следующем, 1904-м, врачи частенько стали именовать привычки условными рефлексами. В соответствии с теорией господина Павлова, закрепление временной рефлекторной связи происходит на уровне коры головного мозга, и в его основе лежит принцип доминанты. Что Анна Львовна сейчас наглядно проиллюстрировала. Действие условного раздражителя – распоряжение ординатора – вызвало безусловную реакцию, доминирующий очаг победил!