На следующее утро профессор Хохлов официально представил княгиню. Хотя и прошло представление на ходу, не по протоколу. Клиника была перегружена пациентами, и потому режим ежеутренних пространных штудий был временно отменён – пульс жизни локализовался в палатах.
У койки Алёши Семёнова – того самого, за которым по распоряжению Хохлова «скакали» накануне, – собрались ординаторы, студенты и сёстры милосердия.
После недолгого перерыва к нему снова подступала рябь, предвестник шквала боли. Он покрывался испариной от её предчувствия. И ненавидел себя, поскольку юношей был глубоко воспитанным и, как следствие, сдержанным. Сколько раз он, начитавшись трактатов о мистических и послушнических практиках, представлял себя на месте своих героев! А сам в урочный час оказался не в силах справиться не то что с болью мира, но с болью собственного тела.
– Коллеги, каков ваш предположительный диагноз? – обратился Дмитрий Петрович к студентам.
– Мы ещё толком не собрали анамнез. Затруднительно. Пациент большую часть времени неконтактен, он недавно пришёл в сознание, – проблеял Астахов.
Концевич хотел нагнать значительной назидательной чуши, но в палату вошли профессор и княгиня.
– Коллеги, позвольте представить вам нашего заведующего хирургической и акушерской службой, доктора медицины, княгиню Веру Игнатьевну Данзайр!
Всё внимание Веры между тем моментально сосредоточилось на подростке, старающемся держать себя достойно. Она и не заметила, как восторженно уставился на неё Александр Николаевич. Ему и дела не было до того, какой ревнивый взгляд бросила на княгиню Ася, отметив его воодушевление.
Вера Игнатьевна подошла и спросила молодого человека:
– Предположили туберкулёзный коксит?
Он кивнул.
– Алексей Фёдорович попросил на одной ноге попрыгать – и вы упали, испытав острейшую боль?
Парень снова кивнул.
Вера присела, без церемоний откинула одеяло и стала ощупывать поражённый тазобедренный сустав, не обращая ни малейшего внимания на то, что юноша побагровел, а тот его орган, что отвечает за радость бытия молодого тела, слишком очевидно и стремительно увеличился в размерах.
Хохлов наклонился к Вере:
– Я по просьбе его родителей…
– Коллеги! – не дослушав профессора, Вера обратилась к собравшимся. – Что помешало провести вам физикальное обследование пациента, со вчерашнего вечера находящегося в стационаре? Спит – и ладно? Так и сейчас не живодёрствуйте! Вводите морфий. Только дозы распределите. Это не туберкулёз. Это костномозговая саркома. Ощупай вы сустав, вы бы это знали. Потому что при туберкулёзном коксите действительно бывает больно при вышеупомянутом тесте. Но сей тест не вызывает перелом в случае туберкулёзного коксита. Юноша – истинный стоик. Вероятно, он вскрикнул, и только. А вы бы должны были голосить, не останавливаясь! – последнее Вера сказала, обращаясь непосредственно к Алёше Семёнову, и в глазах её сверкало настоящее уважение и, пожалуй, восхищение. – Зря вы так терпели, молодой человек. Ещё древние греки утверждали, что боль – сторожевой пёс здоровья. Увы, о здоровье речь уже не идёт… Как давно у вас боли в костях, извольте мне ответить?