Она позвонила.
Через некоторое время на пороге возник строгий Василий Андреевич, но, увидав Веру Игнатьевну, из чопорного английского батлера немедленно сделался милейшим из русских управляющих.
– Княгиня! – воскликнул он. – О вас отдано распоряжение: в любое время без доклада!
– Надеюсь, Николай Александрович не изволят принимать ванну, не то я ж и туда без доклада ввалиться могу!
То, что Василий остолбенел на мгновение, её успокоило, вернуло в норму. Она чмокнула его в щёку и взлетела наверх так быстро, что лишила верного слугу возможности её сопроводить.
В то же самое время младший ординатор Концевич сидел в неприличествующем ему заведении. По доброй воле он бы сюда носа не сунул, но свидание ему было назначено именно здесь. Он мысленно перекрестился, завидев своего куратора или же, вернее обозначить, патрона. Кстати сказать, Дмитрий Петрович не разумел, как определить их отношения. Этот чистый богатый господин чувствовал себя в этом похабнейшем трактире, фактически притоне, как рыба в воде. Это было то самое заведение, из которого княгиня Данзайр с форсом вытащила безногого унтера Буланова. Здешняя публика обтекала чистого господина, надменный половой услужливо изогнулся. А вот Концевича несколько ранее намеренно толкнули плечом. Чего, впрочем, тот предпочёл не заметить.
– Какая нужда встречаться в эдаком смраде?! – возмутился он вместо приветствия.
– Гнушаетесь, Дмитрий Петрович? – осклабился барин, в свою очередь не пожелавший молодому человеку здоровья или хотя бы доброго вечера. – Разве не ради малых сих?… Мда-с! Так что за срочное дело?
Концевич достал из кармана сложенную вчетверо бумагу и положил на засаленный стол.
– Следует в ведомство господина Вержейского передать. Пусть санитарно-эпидемиологическое бюро проведёт расследование на фабриках Белозерского в части заразных болезней и сифилиса. Есть уложение о врачебно-полицейских задачах, и если быть достаточно настойчивыми, то можно и здесь денег раздобыть! На благое дело, разумеется.
В глазах барина отчётливо высветилась гадливость, когда он взял бумаженцию. И омерзение это относилось вовсе не к заразным болезням, сифилису или фабрикам Белозерского. Половой поднёс водки, а к ней груздей. Господин по-мужицки опрокинул и, подцепив не самой чистой вилкой доброго груздя, отправил его в пасть, полную сахарных зубов.
Концевича передёрнуло:
– Вы не опасаетесь здешней закуски?
– У груздей смертельно опасных двойников нет, Дмитрий Петрович. В отличие от несчастного русского народа.
– И кто же смертельно опасный двойник несчастного русского народа? – язвительно поинтересовался Концевич.