Напротив Веры Игнатьевны стоял Белозерский – первым ассистентом, и преданно глядел, забывая моргать. Похоже, он один не был расстроен смертью Алёши и не осуждал её холодность по этому поводу. Всё это в него уже просто не помещалось после ночи, проведённой подле неё. Пусть не так подле, как грезилось, но всё же близко!
Амирова уложили на стол, он чудовищно трусил. А кто бы на его месте не трусил?
– Неужто как порежут – легче станет?
Вера кивнула, и Матрёна дала несчастному хлороформ. Он попытался высвободиться, вдохнул, ещё вдохнул, Вера взяла скальпель… Лицо Амирова начало синеть, дыхание прекратилось, глазные яблоки перестали подёргиваться. Отложив инструмент, Вера пропальпировала сонную. И немедленно приступила к закрытому массажу сердца.
– Раз!.. Два!.. Три!.. Четыре!..
Белозерский выбежал из операционной под удивлённые взгляды студентов и сестёр. У Концевича появился шанс проявить себя перед Верой.
– Пять!.. Экскурсия!
Дмитрий Петрович уже набросил на носогубный треугольник Амирова марлевую салфетку и через неё вдохнул воздух из своих лёгких в лёгкие пациента, вздумавшего дать дуба на операционном столе.
Сашка Белозерский нёсся по коридору, сжимая в руках свой несессер, где хранил посреди прочего вытяжки из надпочечных желёз собаки. Да, не все его опыты с ними были удачными, но сейчас подходящий случай! Лишь бы Вера поняла…
Он влетел в операционную, набрал содержимое флаконов в шприц…
– Надпочечные железы! – крикнул он изрядно вспотевшей Вере. Сердце никак не удавалось завести.
– Бери самую длинную и толстую иглу! – с лёту сообразила княгиня. – Коли в насос, я разгоню!
Она убрала руки, Александр Николаевич мгновенно проткнул грудину и ввёл в сердечную сумку Амирова волшебные вытяжки. После чего Вера Игнатьевна снова начала тур упражнений.
– Я и сам догадался, что в грудину! – пробурчал Белозерский. Довольный тем, что ему позволили ввести чёрт знает что прямиком в остановившееся сердце человека. Но недовольный тем, что сам он вколол бы под кожу или в периферический сосуд, а толку? То есть и так, возможно, был бы толк, но Вере пришлось бы дольше разгонять вручную магию по руслу, продвигая к сердцу.
На пятом сильном толчке Концевич приготовился сделать выдох в лёгкие пациента, как вдруг Амиров с шумом вдохнул сам и резко сел на столе, мало что соображая, зато первый раз за долгое время относительно нормально вдохнув. Надпочечные железы хранили множество секретов, не все из которых ещё были известны, и познавали их в основном эмпирически. Как и всё в этом мире.
Оглядев присутствующих шальными глазищами и отметив, а чего это баба-доктор будто под ливнем побывала, он с изумлением констатировал: