[16]. Ну их к дьяволу, хотя и ему они не сдались! Просто всё это чудовищно мешает делу.
И как ей сердиться на Алексея Фёдоровича, когда сегодня ночью скончался сын его приятелей. Но профессор не мог не понимать, что двоевластие в клинике – ситуация неблагоприятная. И пока он здесь с утра до вечера, а не просто на академической работе, у неё не то чтобы связаны, но в значительной степени стеснены если не руки, то как минимум образ действия.
– Идиосинкразию на хлороформ невозможно предвидеть! Как и любую другую идиосинкразию. Благо, что Александр Николаевич спас Амирову жизнь. Пусть и методом, опробованным только на собаках, – Вера обратилась к профессору, хотя речь её должна быть обращена непосредственно к собранию коллег. Помимо воли в ней поднималось глухое раздражение. Никто не уважает командира, который вынужден при подчинённых докладывать вышестоящему.
– Родители против вскрытия, – жалобно сказал Алексей Фёдорович, не поднимая на Веру глаз.
– Чьи родители? Амирова? Он жив!
– Алёши Семёнова! – гневно рявкнул Хохлов.
– Простите, я не сразу поняла, потому что мысль моя была сосредоточена на живом ещё пациенте, – прохладно ответила княгиня. – И не мне напоминать вам, профессор, что клиника наша – университетская. Посему тело подлежит вскрытию, а саркома – препарированию.
– Но он…
– Здесь все равны. Вскрытие даёт возможность уяснить во всех деталях анатомическую картину болезни, без вскрытий не может состояться хороший врач, не может совершенствоваться врачебная наука. Будь это совершенно постороннее тело – вы бы первым настаивали!
– Это Алёшка Семёнов, которого я маленьким качал на руках…
– Это уже не Алёшка Семёнов. Это труп, внутри которого анатомическая карта костномозговой опухоли. Изучение этой карты – ключ к диагностике.
– Я обязался перед его матерью – не вскрывать, если он умрёт в клинике.
Вера невольно сжала кулаки, чтобы подавить возмущение, готовое выплеснуться на Хохлова, так ослабевшего в последнее время.
– Что ж вы не обязались перед всеми матерями, что их детей никогда не поразит раковый распад?! – она вдохнула, выдохнула и произнесла ровно и спокойно: – Тело Семёнова я вскрою, такие саркомы раритетны, ординаторы и студенты должны их знать. И Амирова я буду оперировать, как только придумаю как. Это я заявляю вам как глава хирургического департамента госпиталя «Община Святого Георгия». Коль скоро вы только на словах передали мне руководство всей лечебной частью. Если вы не согласны с моими распоряжениями на предмет вверенного мне фронта работ, я покину госпиталь. Да, это шантаж. Да, будь мы в армии, с меня бы сорвали погоны. Как их сорвали с Владимира Сергеевича.