– Замри и не шевелись! – гаркнула командирша. – Не то ноги отнимутся, будешь гнить заживо.
Слово «заживо» добавило покою радости. Отчего добрая девушка, сестричка милосердия, так зло глянула на командиршу? Командирша ведает, что делает. Иногда без окрика дела не будет.
Из иглы, введённой Верой Игнатьевной в спинномозговой канал пациента, вытекло несколько капель прозрачной опалесцирующей жидкости. После чего княгиня ввела в канал мастерового раствор кокаина.
– Ты как?! – спросила она и пощекотала ему пятку. Он хихикнул, дёрнув ногой. Затем пощекотала между рёбер.
– Страсть щекотки боюсь! Ревнивый я до беспамятства!
Амиров словно со стороны услыхал собственный голос, неожиданно игривый.
– Ждём! Уложим пока.
Компания не то людей, не то зверей, не то богов перевернула Амирова на спину, укутала белоснежным бельём, и он стал настолько лёгок и безмятежен, что совершенно не чувствовал своё тело.
– Отлично! – сказала командирша. – Едва начнёт задыхаться, вы, Александр Николаевич, работаете мехом. Помните, объём при спокойном дыхании…
– …около пятисот кубических сантиметров. Частота экскурсий – четырнадцать в минуту! – преданным подмастерьем оттарабанил кобелёк.
– Так, готов, вот и ревновать перестал… – Вера Игнатьевна провела по межреберьям пациента рукоятью скальпеля – тот не среагировал.
Амиров чувствовал, что дыхание его становится короче, воздуха не хватает, но страшно не было, он будто перешёл из бытия в небытие, но при этом не перестал дышать. Покинув тварный мир, он утратил тело, но превратился не в свет, как положено, а в поток простого лёгкого дыхания. Это было прекрасно. В течение нескольких лет он не дышал свободно, проклятая хворь! А теперь он превратился в дыхание, потеряв ненужное тело.
– Работаем! – отрезала княгиня. – Дай ему проболтаться, снимай мех после экскурсии. Его накрыло эйфорией, не дашь говорить – будет срывать.
Она скоро сделала полулунный разрез, обойдя грудину, начала виртуозно послойно входить в полость…
– О Господи, Создатель всего окружающего мира, Ты Всемогущий и Всемилостивый! Перстами ангелов своих прикоснись к телу и душе моей, исцели меня и здравием наполни… – восторженной скороговоркой возвестил Амиров, едва Александр Николаевич снял мех, отсчитывая про себя, через сколько секунд следующий подход.
Студент Астахов, глянув на вскрытую грудную полость и на лицо говорящего пациента, рухнул на пол. К падениям Астахова все привыкли, никто к нему не кинулся. Не до того было. Слишком уникальное совершалось на столе, чтобы хоть кто-то мог покинуть свой пост. Даже Ася не ахнула, она сосредоточенно подавала Вере Игнатьевне инструменты, в строгой последовательности.