– Вы – гений, Вера Игнатьевна! – воскликнул вдохновлённый Астахов.
Она скептически усмехнулась:
– В чём?
– Меха…
– Вы историю медицины нынче не учите?! Ещё Парацельс применял кузнечные меха, пытаясь оживить скончавшихся. Так почему же, позвольте, нельзя ими вручную дышать ещё живых, которые по тем или иным причинам не способны делать этого самостоятельно? Ничего гениального. Всё придумано до нас. Нам осталось доработать.
В клинике никто не аплодировал Вере. Она бы этого не приняла. А тому, кто не готов принимать восторги, не принято оные выражать. Княгиня Данзайр, как и положено настоящему аристократу, человеку самодостаточному, довольствовалась хорошо исполненной работой.
День покатился по расписанию. Обходы, манипуляции, лечебные и хозяйственные дела. Ближе к вечеру Матрёна Ивановна и Ася пили чай в сестринской. Естественно, тщательно обработанной после того, как здесь содержался и скончался безымянный пациент с бешенством. Никому и в голову не пришло уточнить, сколько усилий Вера Игнатьевна потратила на то, чтобы его тело было кремировано. И ей не было никакого дела до нарратива. В мире сильных талантливых трудоспособных людей факты правят бал.
– Что надутая такая? – сварливо уточнила старшая сестра милосердия у подчинённой.
– Я… просто…
– Что у тебя ещё «просто»? И так вся проще простого, как на ладони!
– Обыкновенно Александр Николаевич очень переживает, когда кто-то что-то раньше него удумал. А мехами от Веры Игнатьевны искренне восхищался. И смотрит он на неё…
– Если и до тебя дошло, что барчук наш в княгиню влюблён, то уж действительно проще некуда! – усмехнулась Матрёна.
Ася старательно пыталась извлечь из себя хорошее. Хотя ненавидела Веру всей душой, как это и положено у женщин.
– Вера Игнатьевна одарённая. Смелая. Рука у неё в ране твёрдая и быстрая.
– То-то она бы прыгала до потолка, узнав, что пигалица её, ишь, снизошла похвалить. Веру Игнатьевну ведущие европейские клиники звали. А она здесь. Вот и учись, коль посчастливилось рядом с такой величиной стоять, инструменты ей подавать! А главное – твёрдости учись, собранности!
Матрёна тяжело вздохнула и заключила совсем другим тоном:
– А скоростям у Веры не учись. Не женское это дело – скорость.
Уже стемнело, когда Вера твёрдым мужским шагом направилась на выход из клиники. Её догнал запыхавшийся ординатор Белозерский.
– Вера Игнатьевна! Я хотел…
Она резко развернулась.
– Да знаю я, чего ты хочешь. Я тоже этого хочу. Через два часа у меня. Не опаздывай. Но и раньше не приходи. У меня кое-какие дела. Все назначения Амирову проконтролируй.