Последнее прозвучало так скорбно, что Вера пристально глянула на собеседника. Нет, Сапожников не был эмоциональным уродом. Как не был им и Авдей. Напротив, они оба были людьми глубоко чувственными, добрыми. Как водится, по этой же причине невыносимо претерпевали. До смирения таким разным и таким схожим Сапожникову и Авдею было не добраться никогда.
– И я не знаю, Яша. Может, для того чтобы мы совершенствовались? Или хотя бы пытались?
– Да только воздаст каждому по делам его, а не по попыткам. А дела, и мои, и твои, и Авдея – самые разные. И по земным канонам…
Их внимание привлекла приближающаяся толпа мальчишек-беспризорников. Они кружили и улюлюкали вокруг чрезмерно полной, юной, очевидно слабоумной особы, чьё лицо было искажено гримасой боли. Она мычала, как страдающая корова. Вера немедленно кинулась в толпу и, раздав тумаков, быстро разогнала малолетних негодяев. Сапожников неспешно подошёл к княгине, на которой повисла несчастная, животным чувством уловившая, что Вера – не угроза, а защита.
– А ты говоришь: не библейскими масштабами мыслить. Или точнее сказать, чувствовать. Будь я господь бог, я бы немедля стёр человека с лица земли. Или тебе важно: негодяи – юнкера из дворянских семей или беспризорники? Насиловать, издеваться, улюлюкать – вот и всё. Человек – скот. И не спорь, Христа ради!
– Ну мы-то с тобой не из таковских! Помоги мне, тяжёлая, чёрт!
– Да уж! – тяжело вздохнул Яков Семёнович, будто скорбя, что не таков.
Спустя полчаса кое-как добрались до клиники. Обуздать кобылу-первородку было бы проще, чем слабоумную, окончательно утратившую навыки социального взаимодействия от боли. Вера взмокла, несмотря на отменную физическую подготовку. И никак не могла приступить к внутреннему акушерскому обследованию, потому что безумная была огромна, а родовые схватки придавали ей немыслимую силу. Она сжимала бёдра, отпихивала Веру.
– Поздновато бросилась целомудрие беречь! – хмыкнул Сапожников, присевший за стол в смотровой.
– Яков Семёнович! Вы не изволили бы мне помочь?!
– Не моя юрисдикция, Вера Игнатьевна!
– Как насчёт клятвы Гиппократа?
– Боже мой, что вы такое говорите! – с притворным ужасом воскликнул Сапожников, неторопливо подойдя к кушетке. – Вы об этических обязательствах асклепиадов? О морали язычников?! – он укоризненно покачал своей ироничной головушкой. – Я православный человек, Вера Игнатьевна! Так что не оставлю свою сестру во Христе, и я не об этой несчастной, а исключительно о вас, моя дорогая! Не умеете вы с контингентом! Вам бы только командовать, чтоб они у вас на столе лежали по стойке «смирно», пока рауш-наркозом в «вольно» не отправят. Смотри и учись, подруга!