. Легко нашей Катеньке, вознеслась по воздусям, заснувши как дитя малое. Счастлива наша Катенька, что ж вы всё бьётесь, господин скубент!
Нет, Иван Ильич не читал Евгения Сергеевича Боткина. Как Матрёна Ивановна не читала работ Фридриха Вильгельма Ницше. Это были их собственные мысли и чувства. Не всем приходит в голову записать. Да и некогда.
>1 Иван Ильич повторяет почти в точности уже встречавшуюся в романе цитату из книги Е. С. Боткина «Свет и тени русско-японской войны 1904-5 гг.».
Вера Игнатьевна и Александр Николаевич курили на заднем дворе. Занималось марево, принятое в Петербурге за рассвет.
– Вера…
– М-м-м?
– А если бы плодоразрушающая – она бы осталась в живых.
– Если бы её кто-то не родил, она бы и не мучилась. Если бы неизвестно кто её не оприходовал, то она бы и не понесла. Если бы я не шла в тот час по той дороге… Если бы не бы, выросли бы грибы, да все белые бы. Вы меня утомили, Александр Николаевич, казалось, всё было понято в операционной. Вы вроде не глупы… Прекратите бесконечный внутренний монолог. И в особенности прекратите изливать его на меня. Саша, оставь, пожалуйста, все свои соображения для клинического разбора случая, а сейчас просто кури. Освободи голову от мыслей и тело от чувств.
– А душу?
– Что душу?
– Душу от чего освободить?
– Душу заморозить, дорогой мой. Иначе смятения разума уйдут в глубину и сожрут тебя похлеще вируса бешенства. Да-да, не дёргайся. Ты в новом твоём чувственном приключении выставил это за околицу. А я всё держу под контролем. Во всяком случае, очень стараюсь. Сейчас докурим и пойдём к мальчишке Зотову. Где нет места смятению – там есть дисциплина дела.
Они зашли в клинику.
Спустя двадцать минут из конюшни вышел Иван Ильич и вывел Клюкву. Настало время запрягать госпитальную карету. Извозчик никак не мог опомниться после случившегося ночью, как с этим справиться – он не знал, всё только целовал кобылу в морду. По двору неспешно шёл профессор.
– Доброго утра, Алексей Фёдорыч! Вы чего в такую рань?
– Здравствуй, Иван! Да вот к пациентке на дом вызывали.
– Серьёзное что?
Хохлов иронично произнёс, разведя руками:
– Видения покойного жениха.
– А-а-а! Понятно. Корову бы доить вставала, так и не было бы видений.
Профессор усмехнулся, согласно кивнув.
– И чего я теперь уже домой пойду? Всё одно скоро сюда. Тут что?
Иван Ильич не стал отвечать. Что он мог ответить? Ранее он весьма охотно посвящал профессора во всё, что произошло в его отсутствие. Но с тех пор как в клинике появилась Вера Игнатьевна, он сразу и безоговорочно, каким-то наитием принял её верховенство. Он очень любил Хохлова, но житейский опыт подсказывал ему промолчать. И про Катеньку. И про то, что господа доктора засунули мальчишку в корыто со льдом и прячут в мертвецкой. Сами разберутся, без него.