Вере подумалось, что Ася может как излечить Владимира Сергеевича, так и окончательно искалечить. Рисковать не хотелось. Сама Вера вряд ли могла помочь господину Кравченко, но кое-какие шаги в смысле симптоматического лечения она уже проделала. Она ожидала, когда выпишут «микстуру» по предоставленному ею «рецепту». Это не сделает Владимира Сергеевича счастливым, но честь его немного успокоится, как некогда была умиротворена честь Барклая. Но что толку, если всё это навсегда остаётся прошитым грубыми шрамами на сердечной мышце. Но и регенерация возможна. Когда ему вернут… Об этом рано говорить. Но сделано будет. Она первый раз позволила себе обратиться с просьбой к подруге. Тем более что та настойчиво интересовалась, чем может помочь Вере.
Хохлов был не в лучшем настроении. Доктора и ординаторы сидели, средний персонал стоял под стеночками. Хохлов вещал, когда Вера и Владимир Сергеевич вошли, и он не стал прерываться и удостаивать вниманием опоздавших.
– Вчера клинику самовольно покинула пациентка, что привело к фатальным последствиям. Я прошу средний и младший персонал впредь внимательней относиться к выполнению обязанностей!
Матрёна Ивановна состроила выражение, призванное продемонстрировать: «в наши обязанности не входит сторожить». Но профессор не счёл нужным обратить внимание на пантомиму старшей сестры милосердия.
– Персонал свободен!
Когда сёстры милосердия покинули кабинет, Хохлов мрачно обратился к докторам, ординаторам и студентам:
– Мы были зациклены на болезни тела, преступно упустив персонопатологию!
– Но кто бы мог ожидать, Алексей Фёдорович! – выступил Белозерский. – Психоз есть следствие пороков, а какие пороки могли быть у Татьяны Васильевой, упокой её душу, Господи!
– И страстей, молодой человек! И страстей! В «кухаркиных детях» страстей ничуть не меньше, чем в князьях. Или вы полагаете их бесчувственными?! Вы, кажется, горячо любите своего Василия Андреевича и вряд ли…
Профессор почувствовал, что заводится, окоротил себя. Холодно обратился к Вере:
– Что вы, княгиня Данзайр, думаете на предмет упущенного нами острого психоза? Как фактический руководитель клиники, скоро я оставлю кабинет вам, не извольте беспокоиться! Последние деньки оттопчу, пока вы с Николаем Александровичем план и смету не утрясёте, уж позвольте завизировать, и сразу!..
Он снова остановился. Опять несло. И это он смел упрекать Веру в горячности?! Профессор усмехнулся собственным мыслям.
Вера Игнатьевна мягко улыбнулась учителю. Она всё понимала. Потому не вступила в пикировку, высказалась по теме.