– Субстрат процесса – исключительно головной мозг. Мы преступно мало знаем о нём. Потому я поддерживаю и одобряю желание господина Порудоминского специализироваться в нейрофизиологии. У него для этого есть все склонности. Лично я – сторонница Вильгельма Гризингера и его мозговой теории психозов. Согласно этому учению, у Татьяны Васильевой было состояние психической подавленности, вылившееся в общий паралич. Затем последовало психическое возбуждение: маниакал, перешедший в неистовство. Экспансивный аффект и переоценка собственной личности, – последнее она произнесла колко, прищёлкнув пальцами. – Нельзя забывать о переоценке собственной личности. Мы все живём в состоянии переоценки собственной личности. Врачи особенно.
– Не будем слишком задерживаться. Владимиру Сергеевичу сегодня на дознание.
– Интересно, какие претензии могут быть к господину Кравченко? – выступил студент Порудоминский. – Владимир Сергеевич первым отправился на место событий… когда понял… чтобы предотвратить…
– Карательный аппарат нашей благословенной империи всегда найдёт за что уесть именно того, кто первым… – едко ухмыльнулся ординатор Концевич.
– Спасибо, Дмитрий Петрович! – с неожиданным высокомерием перебил его фельдшер. – Но это стандартная процедура. И как офицер…
Господи, какая боль и горечь мелькнула на его лице! Вере Игнатьевне невыносимо было видеть. Уж не потому ли Концевич устроил эскападу, чтобы задеть за живое? Вера это чуяла, хороший доктор обладает развитой интуицией, а она была великолепным. Или их что-то связывает? Что-то, чем молодой ординатор Концевич может навредить зрелому морскому офицеру, военному врачу…
– Как бывший офицер… – упавшим голосом продолжил Владимир Сергеевич, прервав Верины мысли, – я понимаю необходимость и приемлю без ненужных ремарок. Уверен, что все присутствующие относятся к этому так же, как к делу.
– К слову о деле! – Хохлов обвёл присутствующих свирепым взглядом. – Вы, дамы и господа, меня за слабого рассудком не держите! Для меня в клинике нет ничего тайного, включая консистенцию навоза Клюквы. И – нет! – не Матрёна Ивановна изволила сообщить мне о творящемся безобразии! Когда речь заходит о княгине Данзайр, нашей старшей сестре милосердия отказывает разум. Тут у неё чувства на первом месте. Страсть-с! Конспираторы х…! – Алексей Фёдорович припечатал всех словцом, которым не пользовался со времён последней Русско-турецкой кампании.
Студенты сделали вид, что их не существует. Ординаторы слились с пейзажем. Вера Игнатьевна рассмеялась:
– Страсти-с, говорите, профессор?!