рубля его зарплаты обязательно три рубля. Или применительно к
Энгельгардту – не жалеть на пахаря 3 копейки за версту, если эта «дорогая»
верста даст на три с половиной копейки дополнительного урожая.
Чтобы не сильно грузить крестьян в страду, Энгельгардт начал
уменьшать поля под зерновыми, одновременно добиваясь увеличения
урожайности с каждой десятины. При уменьшении запашки под зерновые это
стало возможным за счет увеличения вывоза навоза (удобрения) на десятину
поля. Он начал вводить культуры, которые смещали работу по ним на
свободное для крестьян время. Он давал крестьянам вырастить хлеб для себя
на их полях, одновременно давая им хорошо заработать у себя в имении в
свободное от своих полей время. К примеру, он нанимал их вырубить
березняк и раскорчевать запущенное поле. Дрова выбирались, ветки и корни
сжигались, дополнительно удобряя уже отдохнувшую за 10 лет землю. Но, главное, это ведь работа не для страды. На этом поле сеялся лен, у которого
время обработки отличается от зерновых, кроме этого, его выдергивают
зеленым и делают это женщины, то есть, помимо мужчин, женщины
начинают приносить в дом серьезные деньги. Далее, обработка льна
проводится осенью и зимой, и опять женщинами, а десятина льна дает во
много раз больше дохода, чем десятина зерновых. На следующий год эта
десятина, и так отдохнувшая, глубоко пашется плугом, дается немного
навоза и сеется озимая рожь, которая на отдохнувшей земле дает очень
высокий урожай. Далее эта десятина засевается клевером и тимофеевкой и
несколько лет ее только косят, получая сено, равное овсу. Потом эту
десятину снова пускают в залежь, на ней пасется скот и земля отдыхает.
Используя такие приемы, Энгельгардт резко увеличивал и увеличивал доход
79
имения, но, в свою очередь, за увеличение своего дохода он платил
крестьянам, и их доход тоже увеличивался.
Существует и сегодня мнение, а тогда оно было непререкаемой
истиной, что крестьяне, дескать, глупее горожан. На самом деле, крестьян не
интересуют те сферы жизни, в которых горожане умные или умничают, а что
касается сообразительности, то Энгельгардт пишет, к примеру:
«Каждый крестьянский мальчик, каждая девочка умеют считать до
известного числа. «Петька умеет считать до 10», «Акулина умеет считать
до 30», «Михей до 100 умеет считать». «Умеет считать до 10» — вовсе не