рым Тернер угостил Памбеле, был дан с намерением, чтобы его убили тут же на месте, не подвергая пыткам.
Когда мы поели, лег вздремнуть Памбеле, а я уселся перед Тернером на упавшее дерево и, напевая и улыбаясь, все смотрел на него взглядом спокойным и веселым; он же, все сильнее тревожась из-за неведения, какая участь его ждет, и желая раздразнить меня, чтобы я поскорее его убил, принялся бранить меня и по-английски и по-голландски; однако я, чем больше он оскорблял меня, тем учтивей и доброжелательней глядел на него, и это, со всей очевидностью, лишь усугубляло его страх,— такое же чувство, видимо, испытывал и цирюльник, судя по безумному блеску его маленьких, серых крысиных глазок.
Как стемнело, Памбеле зажег на вершине нашего утеса костер, чтобы, как было условлено с испанцами, подать им знак, и, пока я снова спал, он бодрствовал, сторожа пленников, — мы все же опасались, что на Папайяле мог остаться в живых еще кто-то из пиратов и как бы он не застал нас врасплох.
Памбеле предполагал, что испанцы не сдержат своего уговора с нами, но я ему возражал, считая, что они должны быть нам благодарны за избавление от плена, да и вряд ли забыли о моем добром порыве, из-за которого, как они видели своими глазами, я лишился языка. Едва рассвело, Памбеле убедился, что мое предвидение оправдалось, и, с великой радостью разбудив меня, указал на приближавшийся к нашему острову фрегат.
В полдень фрегат бросил якорь у нашего пляжа, Два испанца сошли с него и стали расспрашивать, как У нас дело было. Всем пятерым хотелось участвовать в деле возмездия англичанам, однако я убедил их, что надо воспользоваться ясной погодой и восточным ветром, дабы откопать сундуки, не то в этих водах может появиться какая-нибудь испанская флотилия или Другие пираты, которые, заметив наш фрегат, могут причинить нам немало хлопот — ведь на острове Фок-мачта не было ни хорошего укрытия, ни удобной бухты Для судна. Итак, оставив одного испанца сторожить пленников, мы все поплыли на Фок-мачту откапывать >сУпдуки и управились с этим еще засветло — испанцы были вне себя от восторга, они плясали, обнимались,
с превеликим шумом ударяли золотыми слитками один о другой и погружали руки по локоть в драгоценности ларца; а когда мы к вечеру возвратились на наш остров, я приказал выгрузить сокровища на пляж, чтобы показать их англичанам, — испанцы это сделали, обвязав сундуки пеньковыми канатами и перевезя их по одному в шлюпках. И тут же, немедля, я распорядился открыть сундуки и ларец — у обоих англичан глаза на лоб полезли от жадности и муки, ибо за всю их пиратскую жизнь им ни разу не доставалась подобная добыча, хозяевами коей были ныне их пленники и я, которого они почитали мертвым. А испанцы стали надевать на себя ожерелья и перстни и насмехаться над англичанами, потом один из них преклонил колени, благодаря небеса за встречу с нами, и его примеру последовали четверо остальных. Погода стояла прекрасная, и я решил, что мы здесь проведем ночь, а выгрузить сокровище мне надо было отчасти ради того, чтобы поиздеваться над англичанами, но также затем, чтобы каким-нибудь внезапно налетевшим шквалом фрегат с сундуками не унесло в море, — ваша милость ведь знает, сколь изменчива погода в этих широтах, и, бывает, после мертвого штиля вдруг разражаются ужасные ураганы. А, как уже говорилось, искать укрытой стоянки в бухте Папайяля было бы тоже неразумно, ибо мы опасались, что там еще мог остаться кто-то из англичан.