Решившись, как я уже сказал, всерьез заняться этим делом, я начал с Ватикана. Навел там кое-какие справки, затем отправился в Голландию, где жил, знакомый мне, один из лучших фальсификаторов в Европе, и попросил сочинить мне кое-какие документы. После чего я в один прекрасный день явился к доминиканцам в Мадриде с подлинными рекомендациями римского кардинала, которого я обманул состряпанными в Голландии документами. Я получил подписанное главою ордена разрешение на то, чтобы все монастыри доминиканцев в Испании предоставили в мое распоряжение свои библиотеки и архивы.
Дней через пять я обнаружил карту полуострова Флорида с подписью картографа: «Гиеронимус Це-заравгустинус» и датой: 1618. «Цезаравгуста» — древнеримское название нынешней Сарагосы. Возможно, это и был разыскиваемый мною человек, он ведь подвизался также в качестве картографа. Я знал, что родом он из Палоса-де-Могер, но мне также было известно, что, именуя себя по какому-нибудь селению, монахи могли называть не только место своего рождения, но и место того религиозного заведения, где они снискали себе некоторую славу.
Через два дня я уже был у доминиканцев Сарагосы. Рекомендации кардинала характеризовали меня как исследователя, чьи занятия представляют интерес для папского престола.
Сперва меня постигло большое разочарование: во время наполеоновского нашествия отряд патриотов, запершийся в монастыре, навлек на себя огонь неприятеля, из-за чего большая часть архива сгорела. Обитель располагала перечнями проживавших в ней монахов лишь начиная с 1808 года. Утрачены были также свидетельства о смерти, распоряжения администрации ордена, которые могли бы пролить свет на жизнь сарагосских доминиканцев в XVI и XVII веках. Как бы то ни было, я твердо решил посмотреть все документы, в которых будут упоминания о первой половине XVII века.
Еще до конца второго дня моих поисков в руках У меня оказался пухлый том ин-октаво, в нем было страниц триста, исписанных убористым готическим почерком. Начальные листы отсутствовали, поэтому название и автор были неизвестны. В основном он содержал благочестивые размышления. Я уже хотел отложить его в сторону, как вдруг мне бросилось в глаза слово «Матансас» и чуть повыше, на той же странице, имя Пиета Хейна, знаменитого голландского корсара.
Тут уж я стал читать внимательно. То был рассказ о событии, которое в свое время прогремело и взволновало Кубу и Испанию. Рассказчик, находясь, очевидно, в Ла-Абане, был еще под сильным впечатлением пережитого и повествовал о страхе, царившем в городе, когда перед его стенами стала на якорь голландская эскадра, только что захватившая возле Матансаса испанскую флотилию с сереб-