Вопли этого изверга звучали у меня в ушах весь день. Меня охватила ненависть. Скряга, подонок! И странным образом, когда я, чтобы рассеять ненависть, говорил себе, что в такой день я не должен предаваться дурным чувствам, ненависть только усиливалась. Из-за этого гнусного скряги вся чистота Христова улетучилась из меня.
Я стал думать, где бы найти другую работу, но мне оставалось еще два месяца до конца года, когда дон Лисинио должен был мне вручить шестьдесят песо — мои сбережения. У меня мелькнула мысль попросить то, что накопилось к этому дню, но, побоявшись, как бы он меня не обдурил, я решил смириться и ждать, пока не закончится год.
Порой я сам удивляюсь, вспоминая, сколько сообразительности и терпения проявлял я в своих поступках, будучи всего лишь двенадцатилетним мальчишкой. Наверно, это же заметили иезуиты. Именно эти качества и моя необычайная набожность привлекли их внимание. Падре Нуньо записал меня в вечернюю школу, которой ведал орден, и там я окончил шестой класс начального обучения, на котором прервал учебу, когда сбежала моя мать.
Прежде я в школе всегда был хорошим учеником, но так как все мне давалось легко, то занимался я очень мало и, в общем, относился к занятиям довольно безразлично. Однако в школе иезуитов, чтобы угодить падре Нуньо, который подбадривал меня в учебе и обещал, если получу хорошие отметки, стипендию Святого Семейства, я учился блестяще. Учитель математики поражался, когда я в уме решал сложнейшие задачи со многими действиями. А у меня с детства была способность к устному счету и такая зрительная память, что я мог повторить целую страницу из Священного писания или из учебника географии, прочитав ее всего два-три раза. Некоторые уроки, выученные в школе, я могу повторить и сегодня.
И по этой причине я также не спешил искать себе другое место. В декабре должны были закончиться занятия в школе, и, судя по всему, я мог надеяться, что в марте буду принят учеником в колледж Святого Семейства.
Для меня было очень важно получить свои шестьдесят песо, потому что я собирался подарить их дядюшке Лучо на покупку усовершенствованной швейной машины «зингер», о которой он мечтал уже несколько лет и для которой ему никак не удавалось собрать сто песо начального взноса. То одно подвернется, то другое, деньги всякий раз куда-то уплывали. Дома я никогда не говорил о сбережениях, которые откладывает для меня дон Лисинио, и намеревался, сделав в конце года такой подарок, всех удивить.
Несмотря на мои старания, отношения с доном Лисинио после дня первого причастия неуклонно ухудшались. У него всегда находился повод меня отругать, он всегда бывал недоволен моей утренней уборкой и чуть ли не каждый день заставлял меня крутить педали в воздухе; я же, чем сильней его ненавидел, тем послушней и угодливей старался казаться. Впоследствии мне очень пригодилось уменье скрывать свои подлинные чувства, никогда не давать врагу прознать о них, заставать врасплох людей не слишком бдительных.