Дон Лисинио не успел рта раскрыть, не успел опомниться от изумления при виде этого уродства, как второй клиент снял шляпу, открыв зеленые кудри с синеватыми и желтыми пятнами. Ну прямо хамелеон!
Изумление дона Лисинио превратилось в ужас. Я это увидел в зеркале.
ПЕРВАЯ ХОРНАДА
Отец мой, дон Хуан де Мендоса, был севильский дворянин, владевший поместьем в Кармоне >41> и прошедший проверку чистоты крови в ордене Святого Иванна Иерусалимского и в Королевской Канцелярии в Гранаде; а матушка моя, Корнелия ван ден Хееде, была дочерью фламандского купца. Когда мой отец достиг совершеннолетия и должен был избрать жизиввный путь, он решил, следуя примеру предков, стать воином — поступил в армию в Паленсии, под стяг каяи-тана по имени Лопе де Серденьо, каковой за нрвдаи-ность и отвагу, выказанные отцом моим в ративм деле, удостоил его своей дружбы и отдал ему в жены свою дочь. На пятом году службы — а был то год одна тысяча пятьсот шестьдесят шестой — отец мой вместе с вышеупомянутым Серденьо отправился по призыву герцога де Альба в место сбора войск, выступавших в поход для усмирения Фландрии, где кальвинисты затеяли заговор во вред церкви и королю дону Филиппу II.
Заехав в Севилью и оставив в своем поместье в Кармоне беременную жену, которая вскоре после родов умерла, произведя на свет моего брата Лопе, отец со своим командиром Серденьо поспешил, как тогда говорили, наказать кальвинистов за их бесчинства.
Серденьо вскорости был убит в сражении, и мой отец был произведен в капитаны, причем сразу из лейтенантов,— и не только по везению, но благодаря своим заслугам, ибо изрядно потрудился, сокрушая гордыню фламандцев к чести и благу короля и герцога де Альба. Отец весьма приумножил свое состояние в те дни, когда испанские войска, с разрешения герцога, знатно разграбили богатый город Гарлем. Однако король дон Филипп, убедившись, что армия его во Фландрии терпит неудачу, надумал отозвать войско герцога де Альба. И с той поры, после взятия испанцами города Антверпена, где было средоточие всех кальвинистских козней и заговоров, с коими герцогу так и не удалось покончить, отцу моему довелось нести там службу в течение восьми лет.
В году восемьдесят третьем небу было угодно дать мне впервые узреть свет божий, а как прошел еще год, по городу распространился слух, сделавший моего отца мишенью ярости кальвинистов, которые дерзновенно попирали буллу и прагматики,— они утверждали, что, мол, дон Хуан Кансино, особа в Антверпене весьма известная гонениями на ересь и непокорство фламандцев, прячет в собственном доме убийцу Вильгельма Оранского;