– Чёрт с тобой! – рычу в ответ. – Но если тебе станет хуже, сына не получишь!
Она обиженно смотрит на меня, и я смягчаюсь.
– Прости, – покрываю её лицо поцелуями. – Ты же знаешь, как сильно я переживаю за тебя? Если тебе будет больно…
– Я скажу, чтобы ты прекратил, – кивает она. – Обещаю. Я не враг себе. Я просто скучаю по тебе. Я хочу увериться, что ничего не изменилось… Что ты всё ещё любишь и хочешь меня.
– Этого ничего не изменит, Севиндж. – Я качаю головой. – Для этого тебе не нужно переступать через боль.
– Тихон, – закатывает глаза, – я хочу, чтобы ты заставил меня забыть весь тот ужас…
Закрываю её рот поцелуем. Не хочу, чтобы она вспоминала… Хочу, чтобы скорее забыла.
Она.
Он нерешительно касается меня, не прерывая поцелуя. Я веду себя нечестно по отношению к Тихону, но комплексы затуманили мне мозг. И я действительно хочу этих прикосновений. Жажду его ласк.
Так отчаянно, что закрываю глаза на сочащуюся кровь.
– Только не напрягайся, – умоляет он в последний раз.
И нежно гладит набухающий клитор. Он ласкает меня как раньше. Ничего не изменилось. Только он стал… более бережным. Боится сделать больно. Я чувствую нотку удовольствия. Отдалённую. Он усиливает трение и сжимает сосок. Моя грудь сейчас – бомба замедленного действия. Того и гляди, взорвётся, расплескав молоко. Но Тихон аккуратно сминает сосок, и мне приятно. Не хватает только немного наполненности.
– Может, ты попробуешь палец…? – стыдливо предлагаю ему. – Ну знаешь, неглубоко?
– Нет, Севиндж. Нельзя. Туда нельзя, – говорит он. – Но я могу сделать приятно чуточку иначе. Доверишься?
Киваю без раздумий.
Чувствую давление вокруг плотного колечка чуть ниже. Краснею от мысли, что он задумал. Тихон целует меня, нежно щиплет сосок, гладит клитор и медленно наполняет тугое отверстие своим пальцем. Это наполнение смущает меня. И в то же время – я чувствую невероятное возбуждение. Ярко. Чувственно. Порочно.
Тихон тяжело дышит. Вижу в его глазах желание. Отчаянное. Изнуряющее. Он двигает пальцем – туда и обратно. Медленно, но постепенно ускоряясь. Усиливает трение чувствительной жемчужины. И я взрываюсь.
– Ааааах, Тииииихон! – он заглушает мои стоны поцелуем.
Глотает торопливо звуки. Мне немного больно от сокращения мышц, но эта незначительная боль ничто по сравнению с теплом, что разливается по моему телу.
Тихон собирает кровь полотенцем и усмехается:
– Получила, что хотела? Теперь снова нужно ополоснуться.
Он омывает меня и помогает одеться.
Сажает меня на кровать.
– Мне пора, Севиндж. До завтра, – наклоняется, чтобы поцеловать.