На это Соловьиша не сумел ничего возразить. Сомневался он или нет в своей правоте, Даждьбог весть. А только держать в руке раскаленный гвоздь, да еще после лечиться снадобьем, от которого вышла не польза, а один вред ему ох как не хотелось! Он с обидой посмотрел на старого русса и вдруг повернулся и пошел прочь, со злобой расталкивая всех, кто попадался ему на пути.
– Вижу вам всем ромейская ведьма головы заморочила! – крикнул, обернувшись, он. – Не видать здесь праведного суда. Ухожу я! – старый волхв остановился и неожиданно злорадно улыбнувшись добавил. – Да только Велесова воля все одно исполнена будет!
Он сделал какой-то знак, и с одной из прилегающих к боярской усадьбе крыш прямо в грудь Муравы полетел нож. Десятки щитов взметнулись, чтобы загородить ее, но проворнее всех оказался Тороп, благо, стоял по привычке ближе всех. Позаимствовав щит у зазевавшегося Путши, он принял на него смертоносную сталь. Не случись поблизости щита – подставил бы грудь. В следующий миг несостоявшийся убийца рухнул вниз, и из его груди торчало не менее двух десятков стрел.
***
Вечером в боярском доме принимали дорогого гостя: к ужину пожаловал посадник. Конечно, времени, чтобы подготовиться, было не так уж много. И все же домочадцы Вышаты Сытенича расстарались на славу, так что краснеть их хозяину, извиняясь за скудость угощения, не пришлось. Столы ломились от разнообразной снеди, холопы и младшая гридьба сновали как бесшумные тени, поднося гостям пиво и мед.
Хотя каждому было ясно, что Асмунд пожаловал не ради боярских медов, ни о сегодняшнем происшествии, ни о его возможных последствиях разговор не заводили. Вспоминали прежние походы, обсуждали новгородские дела. Асмунд с гордостью рассказывал о своем любимом воспитаннике князе Святославе, который совсем уж возмужал и в этот год решил присоединить к Руси земли мерян и вятичей.
«Ой, беда-беда, – подумал пробегавший мимо с огромным блюдом моченых опят Тороп. – Мало бедным сородичам хазарских волков, теперь еще киевский сокол в их земли пожаловал!»
Затем посадник заговорил о хазарах. Сказал, что идут слухи, будто царь Иосиф хотел бы заключить военный союз с Хорезмом и, коли до такого дело дойдет, как бы Руси не пришлось вновь платить Итилю дань. Спросил, почем нынче хазарские купцы продают в Новгороде серебро и паволоки, посетовал на дороговизну, а затем как бы между прочим спросил:
– А ты-то в те края когда отплываешь, Вышата?
Боярин, весь вечер ожидавший этого вопроса, тяжело опустился на скамью.
– Не знаю я теперь, стоит ли плыть, – вымолвил он. – Так, пожалуй, вернешься домой, а дома-то и нет!