— Они всегда не ладили, — печально улыбнулся я своим воспоминаниям.
Сын задумался, обдумывая мои слова, а я подавил в себе острое желание обнять его. Во-первых, вряд ли позволит, взрослый же. Ну а во-вторых, я всё ещё помнил, куда зашли наши разборки со Славой дальше. Как показало следующее замечание Арсения, он тоже прекрасно всё расслышал:
— Да, но только ты сказал, что в уходе Олеси… есть и твоя вина тоже.
Да чтоб… Макарову там икалось.
— В любых отношениях всегда виноваты двое, — я попытался спрятаться за всем известную аксиому. Даже Сеня в своём возрасте прекрасно был осведомлён о взаимной ответственности. Современные подростки вообще были на редкость продвинуты в столь громких заявлениях.
Но мой не в меру сообразительный отпрыск и не подумал клюнуть на такую бессовестную ложь. Посмотрел на меня выжидающе, будто давая время одуматься. Но я продолжал молчать, невольно вспоминая взбешённый взгляд Олеси, которым она одарила меня часом раньше в подъезде. Не прокляла, и на том спасибо. А ведь могла.
Вот как можно объяснить четырнадцатилетнему подростку то, что сам понимаешь едва?
Провёл рукой по колючему подбородку. Насколько же всё было проще, когда он довольствовался общими отговорками.
— Сень, понимаешь, у нас всё было сложно. Мы вообще с ней оба… непростые.
— Ха, — фыркнул ребёнок, в скептическом жесте изогнув бровь, ну да, ему ли не знать про мой характер. — Что ты сделал?
Он уже вынес свой приговор. Испытывая непонятную мне потребность верить в мать, он если не во всём, то точно во многом обвинил меня. От этого было больно, да и злило порядком, что в итоге всё выворачивалось так, будто мой ребёнок все эти годы страдал именно из-за меня. Но, блин, решение уйти было полностью её, а я лишь…
— Не смог дать Олесе того, в чём она так нуждалась.
Признание выдалось горьким, в первую очередь для меня самого. Я не был любителем рефлексии, по своей натуре мне необходимо было действовать, а вот копаться в душе… Ну какой в этом толк? Всё равно кроме головной боли ни к чему не придёт.
— И что ей нужно было? — Сенька насторожился, рисуя в сознании самые циничные картины. И я невольно улыбнулся, понимая, какой же он всё ещё ребёнок.
— Любви, Сеня, любви. Все мы в пределе нуждаемся лишь в одном.
— Ты не любил её?
Вопрос был слишком сложным, что тогда, что сейчас. И как бы я ни пытался найти на него ответ, лучше от этого не становилось. Поэтому просто пожал плечами. Я правда не знал.
— Нас тянуло друг к другу, нам было хорошо вместе, но, видимо, этого оказалось недостаточно.
Арсений в который раз посмотрел на меня с недоверием, а я вдруг почувствовал себя до ужаса уставшим. И дело было не в многочасовых перелётах или тревогах о сыне. Просто сегодняшняя ночь будто бы выпотрошила меня. Оказывается, быть честным с самим собой — не такая уж и простая задача.