Найрин слушал с изумлением.
— Нет-нет, умирать нельзя, — возразила Юна. — А на кого вы тут всё оставите? Вашу смерть уже я сочту государственной изменой, лорд Найрин.
— Вы ведь шутите, леди Юна? — уточнил Найрин.
— Немножко. Доброй ночи, благородные господа.
Найрин раскланялся и поспешил уйти, Фурати задержался, чтобы с довольной улыбкой спросить:
— Я ведь доходчиво ему объяснил, как считаете, дорогая моя?
— О да, милорд, — признала Юна, пряча улыбку.
Сайгура везли в Измир связанным — на коняшке, поводья которой пристегнули к седлу впереди идущей лошади. Глаз не спускали, это помимо пут и рабского ошейника, явно переоценивая его возможности. Ну что ж, это мешает, конечно, но даже в чём-то приятно.
Дорога то и дело превращалась в узкую тропу вдоль пропасти, и невозможность самому править лошадью здорово раздражала. Или, ещё удивительней — дорога пролегала внутри пещер, и они ехали в темноте, освещая себе путь факелами. Пещеры тянулись подолгу, и дорога внутри них была достаточно широкой, чтобы разъехались два всадника. Были только всадники, никаких повозок, поэтому и двигался отряд довольно споро. Несколько лошадей, холёных, дорогих, вели в поводу — без всадников, и среди них — вороного Сайгура. Пару дней вороной прихрамывал, но тут были свои лошадники, помогли, теперь конь поправился. Хотя бы это…
Фунир, спасибо Пламени, старался лишний раз не приближаться, но не упустил возможности ещё несколько раз вытянуть Сайгура плетью — рубцы саднили и стреляли болью, что тоже, мягко говоря, не помогало. Повод у «хозяина» был — Сайгур оставался непочтительным. Нет, лишний раз он на ссору в Фуниром не нарывался, но совсем уж быть «почтительным» — это никак, с души воротило. Быть таким «почтительным», да ещё и в рабском ошейнике — лучше в пропасть. Так ведь и не получится! И все неудобства пути были ничто по сравнению с главным — только что он был кандрийским графом, а теперь потерял всё и стал рабом. Он не оправдал доверия своего короля, и потерял Дьямон.
И достоин лишь презрения Юны…
Про Челлу он вспомнил чуть погодя. Конечно, и её презрение ему тоже обеспечено. Зато её высочество Гайда может порадоваться — он унижен так, что дальше просто некуда.
Еды давали мало, воды тоже. Но вдруг Сайгура принялся опекать Тиннур, тот самый, внук Фагунды. На каждом привале приносил кувшинчик с водой, иногда — кусок лепешки. Старался всё делать быстро и возле Сайгура не задерживался, переброситься хотя бы парой слов не удавалось. Охрана поначалу не мешала, пока один из охранников не наорал на парня. В следующий раз вмешался сам Фунир — подскочил, размахивая любимой плёткой, выхватил кувшин и бросил на землю — вода пролилась. Неожиданно Тиннур что-то сказал, после чего Фунир попыхтел немного и отошёл. А это было уже интересно.