Моя леди.
Это вкус губ Юны, её кожи. И запах её страсти, такой особенный и желанный — забыть невозможно.
— Моя леди… — а теперь поцеловать её опять.
Вот так.
— Я не понял, куда подевался удивительный пояс, из-за которого я так переживал?
— Лежит вон там, — она показала на ларец в изножье кровати. — Нам нужно поговорить, мой лорд. Пока вы не сбежали. Вы ведь именно так решили поступить, правильно?
— Правильно, — нехотя признал он. — Только не сегодня утром.
— Ну конечно. Должны же вы поздравить брата, который вчера женился!
— Э…Женился? На ком? — он повернулся к Юне.
— На Челле, конечно, — промурлыкала Юна и пристроила голову ему грудь. — На ком же ещё?
— Она проснулась?
— Ну конечно. Раз с ней Найрин.
Он запустил пальцы в волосы Юны, и ясно понял, что… рад за брата. Тревожится, правда, немного — тот ещё дар судьбы Челла Эмай со своим Дьямоном. Но кажется, брату нравится и то, и другое. Сказал просто:
— Я рад. Поздравлю, конечно. О чём вы хотели поговорить, радость моя?
— Ну, — она потерлась лбом о его грудь, — я понимаю, почему вам хочется от меня сбежать. И сама предложила поступать, как сочтёте нужным. Но послушайте. У меня есть владения в Кандрии. В запустении, конечно, после войны. Что-то разрушено, что-то сгорело. Доминат над землями, но хлопот будет много. Вы ведь не отпустите меня одну разгребать развалины и гонять крыс? Разделите со мной это удовольствие?
— Юна, — Сайгур грустно усмехнулся. — Назначишь меня привратником в своих развалинах? — он даже не понял, что отбросил вежливую церемонность.
— Нет, привратника найдем на месте. Видишь ли, я предлагаю тебе руку и сердце. Интересная у меня судьба, приходится предлагать себя самой. Ты мне отказываешь?
— Юна… — Сайгур почувствовал, как в душу вцепились когтистые лапы. — Не мучай меня. Ты же понимаешь, что этого не будет.
Юну не оттолкнул, наоборот, прижал к себе крепче. Хотя бы теперь, ещё немного.
— Не понимаю. Почему? — Она сама вывернулась из его рук, отодвинулась.
— Я теперь никто. Ты слишком хороша для меня, — объяснил он. — Слишком знатная леди.
— Неправда. Ты не об этом беспокоишься, — она села напротив Сайгура, прикрыв бедра одеялом, и смотрела строго.
— Не мучай, Юна, — опять попросил он, вспомнив заодно, что ни одной женщине не говорил ещё этих слов.
Потому что ни одна не мучила. Не смогла бы — ему не было до них большого дела. А Юна…
Она и счатье, и боль.
— Знаешь, о чём я беспокоюсь? — сказал он. — Ведь не выдержу, побегу за тобой. Только не смогу я быть с женщиной, у которой надо мной есть полная власть, как над цепным псом. Захочешь — снимешь цепь, захочешь — наденешь. Не смогу так.