С одной стороны, вы делаете психоанализ своей личной религией, своим собственным королевским путем к бессмертию; с другой стороны, вы уникальны и достаточно изолированы, чтобы подвергнуть сомнению все достижения человека на этой планете. В то же время вы не можете отказаться от создания проекта собственного бессмертия, потому что религиозное обещание бессмертия является чистой иллюзией, пригодной для ребёнка или доверчивого человека с улицы. Фрейд был в этом ужасном положении; как он исповедался преподобному Оскару Пфистеру:
Я могу себе представить, что несколько миллионов лет назад, в Триасовом периоде>36, все великие
-одонтовые и -териодонтовые>37 очень гордились развитием расы ящеров (Saurian race) и с нетерпением ждали для себя бог знает какого великолепного будущего. А потом, за исключением несчастного крокодила, все они вымерли. Вы будете возражать, что ... человек наделен разумом, который дает ему право думать и верить в своё будущее. Сейчас в разуме, безусловно, мы видим нечто особенное, [нам] так мало известно о нем и его взаимосвязи с природой. Лично у меня огромное уважение к разуму, но есть ли оно [уважение] у природы? Разум – это лишь её малая часть, остальная часть которой, похоже, сможет прекрасно обходиться без него. Действительно ли она позволит разуму в какой-либо мере повлиять на себя, обратив на него внимание?
Вызывает зависть тот, кто может чувствовать себя в этом более уверенно, чем я [57].
Человеку сложно упорно работать, когда его работа имеет значение не больше звуков урчащего живота, порывов ветра или возгласов динозавров - звуков, которые теперь замолкли навсегда.
Или, возможно, он работает ещё усерднее, чтобы бросить вызов черствому безразличию природы; таким образом, можно даже заставить её подчиниться продуктам таинственного разума, сделав слова и мысли непоколебимым памятником человеческой честности в отношении его состояния. Это то, что делает человека сильным и правдивым - его вызов иллюзорному комфорту религии. Человеческие иллюзии доказывают, что люди не заслуживают ничего лучшего, чем забвение. Так, должно быть, рассуждал Фрейд, когда сделал психоанализ конкурентом религии. Психоаналитическая наука установила бы истинные факты морального мира и реформировала бы их - если что-либо подобное возможно. Мы видим, почему психоанализ сам по себе был религией для Фрейда, как отмечали многие авторитетные мыслители от Юнга и Ранка до Зильбурга и Риффа. Всё это можно выразить по-другому: Фрейд решил бросить вызов природе, удвоив усилия, направленные на то, чтобы сделать истиной ложь