Например, Фрейд обнаружил, что лидер позволяет нам выражать запретные побуждения и тайные желания. Редль заметил, что в некоторых группах действительно есть то, что он точно называет «заразительностью неконфликтной персоны». Есть лидеры, которые подкупают нас тем, что у них нет тех конфликтов, которые есть у нас; мы восхищаемся их невозмутимостью там, где мы чувствуем стыд и унижение. Фрейд увидел, что лидер уничтожает страх и позволяет каждому почувствовать себя всемогущим. Редль несколько уточнил это, показав, насколько часто лидер был важен тем простым фактом, что именно он совершает «акт инициации», когда никто другой не может осмелиться сделать этого. Редль даёт этому феномену красивое название «магия инициативного действия». Этим инициативным актом может быть что угодно, от ругани до секса или убийства. Как указывает Редль, согласно такой логике убийцей является только тот, кто первым совершил убийство; все остальные - лишь последователи. Фрейд высказался в своей работе «Тотем и Табу», что действия, которые являются противоправными для одной личности, могут быть оправданы, если вся группа разделяет за них ответственность. Но такие действия также могут быть оправданы другим образом: если тот, кто инициирует подобное действие, берёт на себя за него и риск, и вину. Результат поистине волшебный: любой член группы может повторить такое действие без чувства личной вины. Последователи не несут ответственности, она лежит только лишь на лидере. Редль точно дает этому название: «магия приоритета». Но этот феномен делает нечто большее, нежели облегчает чувство вины: он фактически видоизменяет факт убийства. Этот переломный момент посвящает нас непосредственно в феноменологию групповой трансформации повседневного мира. Если кто-то совершает убийство без всякой вины, подражая герою, который берет на себя весь риск, тогда это уже совсем не убийство: это «святая агрессия». Однако, для инициатора это таковым не было. [21] Другими словами, участие в группе перерабатывает повседневную реальность и придаёт ей ауру сакральности - так же, как в детстве, игра создавала гиперболизированную реальность.
Этот проницательный словарь «инициирующих актов», «заразительности неконфликтного человека», «приоритетной магии» и так далее позволяет нам более тонко понять динамику группового садизма, абсолютную невозмутимость, с которой группы совершают убийства. Дело не только в том, что «отец разрешает» или «приказывает». Это нечто большее: волшебное героическое преобразование мира и самого себя