, но магическим образом преобразованная, как лаконично выразился Ранк: «из нежелательной необходимости в желаемую инстинктивную цель». Он добавляет, что «успокаивающая природа этой идеологии не могла долго выдержать [критики] ни логики, ни опыта» [15]. Таким образом, как говорит Ранк, Фрейд избавился от «проблемы смерти» и превратил её в «инстинкт смерти»:
... даже когда он, наконец, наткнулся на неизбежную проблему смерти, он стремился придать ей новое значение, также в гармонии с желанием, поскольку он говорил об инстинкте смерти, а не о страхе смерти. От самого страха он тем временем избавился в другом месте, где он не был таким угрожающим... [Он] превратил основной страх в особый сексуальный страх (страх кастрации) ... [и затем стремился] излечить этот страх путем высвобождения сексуальности [16].
Это до сих пор является превосходной критикой психоанализа. Как сетовал Ранк,
Если бы кто-то придерживался этого феномена, было бы невозможно понять, как обсуждение импульса к смерти может пренебрегать универсальным и фундаментальным страхом смерти до такой степени, как это имеет место быть в психоаналитической литературе [17].
В психоаналитической литературе почти ничего не говорилось о страхе смерти вплоть до конца 1930-х годов и Второй мировой войны. Ранк обнаружил, что причина была в том: как психоаналитическая терапия может научным образом излечить ужас жизни и смерти? Но она может излечить проблемы секса, которые сама жеи постулировала [18].
По части нашей дискуссии, наиболее важно то, раскрыла ли фикция инстинкта смерти что-либо в личном отношении Фрейда к реальности. Ранк намекает на то, что раскрыла, упоминая "угрожающую" природу страха смерти - угрожающую, надо полагать, не только системной теории Фрейда. Другой автор также говорит, что весьма вероятно, что идея смерти как естественной цели жизни, принесла Фрейду некоторое успокоение [19]. Итак, мы вернулись к собственной личности Фрейда и к некоему наставлению, которое мы можем из неё извлечь, особенно в отношении самой фундаментальной и ужасающей проблемы человеческой жизни.
К счастью, во многом благодаря бескорыстному биографическому труду Эрнеста Джонса, у нас есть хорошо задокументированная картина о Фрейде как человеке. Мы знаем о его пожизненных мигренях, его заболеваниях пазух и простаты, его длительных запорах, его навязчивом курении сигар. У нас есть картина того, насколько подозрительно он относился к окружающим его людям, как он хотел верности и признания своего старшинства и приоритета как мыслителя; каким неблагодарным он был по отношению к диссидентам, вроде Адлера, Юнга и Ранка. Его знаменитый комментарий по поводу смерти Адлера абсолютно циничен: