Но есть и другая сторона реакции Фрейда на проблему смерти, которая очень запутана. Согласно его биографу Джонсу, Фрейд подвергался периодическим приступам тревоги, в которых беспокойство локализовалось как самый настоящий страх смерти, так же он боялся путешествий по железной дороге [22]. В своих приступах страха смерти он видел себя умирающим и сцену отпевания [23]. Теперь это уже совсем другое дело, нежели навязчивые, магические игры с идеей смерти. Здесь Фрейд, похоже, не стал подавлять мысль о собственной кончине и отреагировал на неё с полным эмоциональным беспокойством. Страх перед поездами, конечно, является небольшим замещением, но не таким неконтролируемым, как фобия, соглашается Джонс [24].
Теперь, мы сразу же видим проблемы с таким спекулятивным рассуждением. Невозможно чётко прояснить эти вещи, когда вы имеете дело с ними на таком расстоянии, с печатными словами, а не с живым человеком. Мы точно не знаем, как именно разум взаимодействует с эмоциями, насколько глубоко проникают слова, когда имеешь дело с реальностью или с подавлением. Иногда, просто допустить идею в сознание – значит пережить эту идею вживую. В других случаях признание даже глубокой тревоги может не означать фактического переживания этой тревоги, по крайней мере, не в полную меру, так как человека на самом деле может беспокоить что-то другое. Психоаналитики говорят о тревоге без аффективности. Может ли человек признать ужас смерти и всё же не испытать его на более глубоком уровне? Являются ли образы умирания и прощания столь же глубокими, как реальное ощущение того, что у человека нет абсолютно никакой силы противостоять смерти? В какой степени возможна частичная рационализация даже самой глубокой тревоги? Или эти отношения меняются в зависимости от периода в жизни человека, от стресса, который он испытывает?
В случае с Фрейдом ясность по этим темам невозможна. Сам Джонс весьма озадачен различными реакциями Фрейда на проблему смерти - с одной стороны, приступами тревоги, с другой - героической резиньяцией>27. И в своей попытке понять их он говорит:
Фрейд всегда с решительной смелостью встречал любую реальную опасность для своей жизни. Это доказывает, что невротический страх смерти должен был иметь какое-то другое значение, кроме буквального [25].
Необязательно: человек может противостать реальной опасности известной болезни, как это было у Фрейда, потому что она дает человеку цель, противника, нечто, против чего он может проявить мужество; болезнь и умирание всё ещё живые процессы, в которых участвует человек. Но угаснуть в ничто, оставить в мире пустоту, кануть в небытие - это совсем другое дело.