— Я нашел вашу дочь, Константин Георгиевич. Она рядом.
— Маша! Машутка! — знакомый голос дрожал от эмоций. Быть не может. Я отодрала прилипший к небу язык и сказала:
— Послушайте, вы путаете меня с кем-то…
— Маша! — взорвался динамик. — Это же я, папа!
— Он узнал твой голос. Довольно придуриваться!
— Да мало ли кому вы звоните! — я сорвалась на пронзительный крик. Перед глазами все размывалось. В груди кололо.
— Маша?… — снова донесся голос из трубки. — Ты бросила нас? Я понимаю, тебе было очень тяжело. Но вместе мы справимся, дочка…
Не знаю, что на меня нашло, но я выбросила руку вперед к телефону следователя и нажала дрожащим пальцем на отбой. Тишина вибрировала и давила со всех сторон.
— Он путает… Вы спутали меня… Я не… — бормотала я, как заведенная, и быстро-быстро моргала, пытаясь отогнать жгучие слезы.
— Почему же ты тогда плачешь, Мария? Неужели голос чужого человека так растрогал?
— Потому что я сирота! Нет у меня родителей!
Следователь покачал головой, начал доставать документы из папки, но внезапно остановился и впился в меня пристальным взглядом, отчего я вздрогнула.
— Ты подсадная утка?
Не успела я ответить, ибо слегка потеряла дар речи и не сразу его обрела, как дверь в кабинет открылась и вошел Герман решительной походкой. За ним на пороге остался стоять суровый мужчина в форме.
— Отпускай ее быстро. Я с тобой позже поговорю, — сказал он и прикрыл дверь за собой.
— Это дело передано спецслужбам, господин следователь, если вы вдруг забыли. — С этими словами Герман под шок Дмитрия Яковлевича собрал со стола все документы. — И если вы сунете в него свой нос снова — вас уволят. — Он взял меня за руку. — Пошли.
Следователь поднялся, возвращая себе непроницаемое выражение лица.
— Прошу прощения, что принял вас за преступника. Мне показались подозрительными ваши передвижения с возможной сообщницей.
— Даже представлять не хочу, каким образом вы пришли к этому выводу.
— Но я много занимался этим делом, у меня имеются некоторые наработки, которые не включены в официальные записи. Я хочу оказать содействие.
— Никакого содействия, — припечатал Герман. — Никаких слежек за подозреваемыми, и тем более за мной и моей машиной! Или в следующий раз мой босс будет разговаривать с вашим более категорично.
В ответ на это следователь уже ничего не ответил, лишь приоткрыл рот и так и не нашел слов. Герман сильнее дернул меня за руку, и я пошла следом за ним к выходу. С одной стороны, испытала облегчение. С другой — не хотелось уходить, не получив объяснений тому, что тут твердил следователь. За дверью в пустом коридоре я затормозила.