— Ах ты, мерзавец! — выкрикнула возмущенно Изабелла, стараясь высвободиться из медвежьей хватки принца, который весьма недвусмысленно прильнул к ее шее губами. — Потаскун! Ты же сказал, невеста есть! Что ж ты вытворяешь!
Губы принца прижимались к ее шее все нежнее, все томительнее становились поцелуи, спускающиеся все ниже, к расстегнутому воротку куртки.
— Ты сейчас перемажешь мне всю одежду своими белилами! — заверещала Изабелла, колотя принца по плечу кулаком. Но тот не обращал на ее удары никакого внимания, с сопением расстёгивая пуговицы на ее охотничей куртке. — Отпусти сию же минуту!
Но принц уже добрался до вожделенной цели, до груди девушки, и Изабелла взвизгнула, ощутив, как разошелся рядок пуговиц, а ее кожи коснулся прохладный воздух.
— Негодяй!
Принц и на это ругательство не ответил. Его губы сомкнулись на остреньком соске, пальцы жадно стиснули грудь девушки, и Изабелла почувствовала, как подгибаются ее ноги.
— Что же ты вытворяешь, бабник… А как же невеста…
Его накрашенные губы накрыли ее протестующий рот, и Изабелла задохнулась от стыда и возбуждения, потому что поцелуи принца были более чем откровенные и неприкрыто-эротичные.
Его язык обласкал ее рот, девушка чувствовала себя так, будто голышом занимается с принцем любовью. И он делает все, чтобы ей стало как можно более стыдно.
— Боже, какая горькая помада! — вскричала ошеломленная Изабелла, утирая исцелованые губы, когда принц отстранился от нее и позволил перевести дух. — Как самое горькое лекарство на свете! Ты это нарочно?! Бедные твои невесты, ты просто изверг! Девушек- то зачем травить этой горечью? Тебя отец заставляет женится, вот и намазал бы ему рот!
— О, прости, — весело ответил принц, тоже пытаясь оттереть горькую помаду с губ. — Совсем забыл…
Он хотел что-то еще сказать, но тут с дуба раздался страшный цокот и визг, и вниз, прямо на макушку принца, спикировал среднего размера камень. Принц закатил глаза и навзничь рухнул в траву без движения.
— Насильник! — раздалось из ветвей, грозно и гневно. — Лапает чужих девушек! Извращенец! У енота до сих пор моральная травма!
Белка, воинственно вереща, спрыгнула с дерева на грудь принца и грозно потопталась там, вытирая лапы о его кружевную манишку. На белых, словно взбитых в пену, кружевах, осталась земля и трава, точно такие, какие красовались на макушке принца, испачканной камнем.
— Ай да я, — гордо сказала белка. — Нет, ну ты поняла, кто самый опасный зверь в лесу?! Кто самый сильный?! Разбойники напугались принца, а он упал в обморок из-за меня! Я, — крикнула гордо белка, стуча себя лапами в грудь, — я! Я! Я этот страшный и самый сильный зверь! Я вам все-е-ем покажу!