Из мыслей Фабиану выдернул противный запах прокисших ягод.
— На, хлебни, — один из мужиков протянул альвису заляпанную флягу, продери глотку, а то пищишь как баба.
Фабиана едва сдержала брезгливую гримасу, лихорадочно соображая, как бы деликатно отказаться от дурно пахнущей браги, своим амбре вызывающей рвотные позывы, и при этом не встрять в конфликт. Но мужик вдруг резко схватился за живот:
— Вот собака сутулая! Говорил же, что рагу смердит! А ты: «оно свежее, ешь», — он разогнулся и впечатал кулак в щетинистую скулу рядом стоящего парня. Тот в долгу не остался, но Фабиана и Сибель ждать исхода драки не стали.
— Повезло то как, — поделилась впечатлениями Фабиана, когда они спустились с холма и шли вдоль ряда покосившихся домишек, со дворов которых доносилось кудахтанье кур и визг свиней. — Я бы ни за что не стала пить это сомнительное пойло, да ещё и из грязных пиратских рук!
— Вряд ли здесь найдутся для тебя фужеры на тонких хрустальных ножках с выдержанным вином. Да и виноградников я здесь не вижу.
— А раньше — были. И вино, и виноградники, и фужеры. Когда-то это был прекрасный остров.
— Ты можешь и дальше наслаждаться воображаемыми красотами, но я вижу пиратские владения, пустые карманы и отсутствие возможности уплыть отсюда, — проворчала ведьма, — остаётся только уповать на то, что у твоего нового тела были здесь хорошие связи, и нам помогут. Но надежда на это такая же дохлая, как сам Кит.
— Мы справимся. Да помогут нам Хранители!
— Да к шваххам твоих Хранителей! Они тебя не слышат. Иначе ты бы сейчас нежилась дома на благородных маирских перинах.
— У меня больше нет дома. И меня самой нет. Но Хранители мне дали вторую жизнь!
— Не они, а я! — Сибель вздёрнула подбородок. — И я должна дать тебе кое-что ещё. Muicuaf, tussis wheeze. Muicuaf, wheeze vox. А то и правда, пищишь как баба.
Фабиана поперхнулась, будто воздух враз стал песком и оброс шипами. Он драл горло с каждым вздохом. Бледными руками альвис схватился за покосившийся забор и надсадно закашлялся. Сиплые хрипы раздирали лёгкие и никак не прекращались.
Из дома выскочила всклокоченная женщина, схватила прислоненные к стене вилы с ошмётками налипшего сена и заорала на Фабиану:
— Убирайся прочь! Не то заколю!
Приближаясь, фурия одной рукой задрала серый застиранный подол, выставляя на обозрение широкие панталоны, и прикрыла им нос и рот, другой же рукой перехватила вилы и ткнула черенком альвиса в грудь.
— Пшёл отсюда, чахоточный!
Фабиана взвыла от боли, но приступ кашля резко оборвался. Она шагнула к стоявшей рядом Сибель: