— Удалось? — спросил, едва я прошла, а я покачала головой и скривилась:
— По-моему, только хуже сделала. Кричала, обзывала и обвиняла Татьяну.
— Рискую показаться бездушным, но для нас это скорее положительный аспект. Тяжбу мы бы не потянули.
— Коньяк есть? — спросила хмуро, а отец прищурился:
— Не за рулем?
— Черт, — поморщилась в ответ, а потом пожала плечами: — Тут заночую, все равно завтра на смену.
— Закрой на ключ, — кивнул он на дверь и выудил откуда-то из-под стола начатую бутылку и две стопки.
«И у меня семейный ужин» — подумала между делом.
Мы просидели часа два, я откровенно халтурила, пила по чуть-чуть и зевала во весь рот, а когда отец засобирался, вызывая такси, легла на диван и пробубнила:
— Посплю у тебя, на втором проходной двор.
— Мудрое решение, — кивнул отец, поцеловал меня в макушку и, подхватив портфель, отправился домой.
Я полежала немного, закрылась на ключ и бесцеремонно села за его стол. Понятно, что мать Емельянова расстроена гибелью сына и, как и матери Гаскиной, ей нужно было кого-то обвинить, чтобы было легче, но такая уж ли это выдумка? В прошлый раз я распечатала ее личное дело не полностью, оставив лишь страницу с паспортными данными, сейчас же меня интересовала анкета, которую она заполняла при приёме на работу. Если познакомились они уже в больнице, то в ней должен быть адрес той самой «халупы», ведь, по словам все той же Емельяновой, квартиру ей снял ее сын. Хотя, получается, что им.
Адрес был, я посмотрела на карте район и слегка поморщилась: одной туда ехать не следовало, да и за руль до завтра все равно нельзя. Набрала Толе, звонок он проигнорировал, я разозлилась и позвонила Кареву.
— Ещё ужинаешь?
— Ага, — отозвался вяло.
— Пил?
— Нет, но очень хочу.
— А хочешь, скажу, что вопрос жизни и смерти?
— А это так?
— Нет, конечно, просто я выпила и мне нужно сопровождение в не самый благополучный район.
— Да это, считай, одно и то же! — обрадовался, сказав мимо трубки: — По работе, мне пора, — а потом деловито осведомился: — Куда подъехать?
— В больницу.
— Буду через двадцать минут.
Я вышла через десять, распечатав личное дело ординатора и умывшись, и его машина уже стояла напротив главного входа.
— Сколько правил ты нарушил? — спросила, усаживаясь в разогретый салон, а он широко улыбнулся:
— Все, — я фыркнула, а он добавил: — Матушка потянулась за семейным альбомом, так что ты спасла меня от просмотра собственной голой задницы. Проси, что хочешь, — я назвала адрес, а он скривился: — В пределах разумного, Ник.
— Все так плохо? — загрустила в ответ, а он ответил со вздохом: