Опустив пустую чашку в держатель, я устроилась поудобнее и стала ждать. Щелканье двигателя моего блестящего красного Мини, остывающего солнечным утром успокаивало, и я почувствовала, что расслабляюсь, несмотря на ложь Лэндона. Прогулка в тишине, которая охватила церковь без Айви и Дженкса, была такой же привлекательной, как поедание поджаренных крыльев бабочки. Кроме того, в моей машине было тепло, а я не думала, что в церкви уже включили отопление.
В конце ноября в Цинциннати было холодно, и я прищурилась сквозь тонированную полосу лобового стекла, пока не обнаружила бугристую фигуру Биса, спящего рядом со шпилем. Новая серая черепица закрыла дыру, которую эльфийская Богиня в отчаянии пробила в крыше, но кухня и гостиная отсутствовали, а разбитые окна все ещё были закрыты досками. Цветное стекло, которым Дженкс так гордился, сверкало как драгоценные камни среди удлиняющейся травы и опавших листьев.
— Пожалуйста, принесите кофе, — прошептала я, когда откинула голову на подголовник и закрыла глаза.
Я встала слишком рано для этого, но Айви заканчивала третью смену в ОВ, и Дэвид был свободен. Дженкс, конечно, уже встал. Но мой сон был беспокойным, мои сны варьировались от взрослой Рэй и женитьбы на малыше с синдромом Роузвуда до меня в сумасшедшем доме с навещающим меня Трентом. Я устала и почти сразу почувствовала, что начинаю засыпать, знакомые звуки моей улицы успокаивали после двух месяцев жизни на лодке Кистена «Солар», нынче пришвартованной у причала рядом со старым рестораном Пискари.
Мои веки начали подрагивать, и я очень быстро погрузилась в фазу быстрого сна. Блуждающие нити воспоминаний вспыхнули: Айви и я пьём кофе на чистой кухне Пискари, просыпаюсь рядом с улыбающимся Трентом, смотрящим как я открываю глаза, Дженкс и я наслаждаемся тишиной; я в халате, а он сидит на моем кофейнике, пытаясь достаточно согреться, чтобы летать. В моих грёзах обрывки разговоров, которых никогда не было, медленно превращались в действия, которые никогда не происходили.
— Один из нас не сойдет с этой лодки, — сказал Дженкс из моего сна. Чёрные искры посыпались с него, когда он вытащил свой садовый меч и полетел на меня.
Моё тело дёрнулось, когда во сне я откинулась назад и ударилась о тиковые половицы. Все ещё грезя, я потянула линию и взорвала Дженкса в тысячу пауков, которые дождём посыпались на меня.
Вскрикнув я проснулась. С бешено бьющимся сердцем я начала скидывать воображаемых пауков с ног.
«Дженкс…», — подумала я, в ужасе от того, что причинила ему боль даже во сне. Дженкс был моей опорой, тем, от кого я зависела больше всего, и кто зависел от меня, чтобы выжить зимой. С чего бы мне видеть сны в которых, мы причиняем друг другу боль?