А футболисты до лучших дней.
Конец 3-ей серии.
4-я серия.
Голос. Звено Полупанова, которое играло по системе Тарасова, стало самым результативным на чемпионате мира в Вене33. Золотые медали Олимпиады в Гренобле в 1968 году подтвердили правильность выбранного пути. Никто не мог остановить, набравшую ход, красную машину.
Товарищеский суд.
Экст.В самом разгаре стройка. Возводятся хрущевки. По разъезженной грузовиками дороге идет Кот. Руки в карманах. За отвалом строительного мусора голова Конопатого. Он видит Кота. Свистит и машет рукой. Спускается вниз. Там у костра греются Сява и Боцман.
Сява. – Идет?
Боцман. – Слышь, Сява. Может просто крендельков навешаем?
Сява. – Само собой, но сначала по справедливости.
Экст. Кот стоит перед ребятами.
Кот.– Чего звали пацаны?
Сява. – Судить тебя будем.
Кот. – За что это?
Боцман. – Наделал, котище. Погоди. Это только начало.
Кот. – Да чего я сделал то?
Конопатый. – К спартачам переметнулся?
Кот. – Кто? Я?
Сява. – Не финти.
Кот.– А че мне было делать? У нас на Профсоюзной все за Спартак болеют. Во дворе не пройти. Навалятся толпой и лупят.
Боцман. – Говорю же, наделал, Кот. Слабак.
Кот. – Я? Мне то что. Меня хоть с утра до ночи колоти. Сами же знаете.
Конопатый. – Тогда чего переметнулся?
Кот. – Мамку жалко. У нее сердце больное, а тут я. Каждый день с новым фингалом.
Сява. – Ладно, Кот, не реви. Что будем делать, пацаны?
Боцман. – Я так думаю, что надо с Котом вместе ходить. Тогда не тронут.
Конопатый. – Все время с ним не походишь. Эх, если б не мамка.
Сява. – Мамка – это вопрос. Давайте головы, пацаны.
Совещаются.
Сява. – Ладно, Кот. Болей за свой Спартак. Мы за ЦСКА будем.
Конопатый. – А вместе за хоккей.
Кот. – Значит мир?
Боцман. – Мир.
Копатый. – Но все равно, Кот. ЦСКА лучший?
Кот. – Честно?
Конопатый. – Честно.
Кот. – Факт.
Журналисты и Тарасов.
Инт. – На льду на стульях сидят Тарасов, переводчик и представитель делегации. Необходимый тусклый человек. Блицы фотовспышек. Тарасов улыбается.
Шапиро. – Chicago Globe. Jack Shapiro. Mister Tarasov, open secret of red machine?
Переводчик склоняется к тусклому человеку, потом к Тарасову.
Тарасов. – Эх, чудаки вы журналисты. Все то вам хочется знать. Обо всем написать. А знаете ли вы, что такое русская душа? Не знаете? Так о чем же мне с вами говорить? Представьте себе русского мужика, идущего с рогатиной на сохатого. Ничего он не боялся русский мужик. Все шел и шел. Вот так и наш Володька – сын батрачки, ничего не боится. А возьмите Витьку. Утес. Скала. Как в ватаге Стеньки Разина. А другой Витька тоже ничего не боится. Ему бы в войско Пугачева, а он к вам приехал в хоккей играть. А все вместе они – это наша рабоче-крестьянская игра.