Успех – это радость, которой не напиться досыта. Простоять на постаменте славы нельзя дольше положенного времени, после вручения медалей и цветов надо отправляться домой, а дома у Веры – дети, хозяйство и никакой личной жизни. Теперь единственной радостью для неё была возможность пораньше лечь спать.
И когда все дела по хозяйству были переделаны, то вдохновение от получения должности главного врача прошло, и она чувствовала себя скорее жертвой обстоятельств, чем успешным руководителем.
Перед тем, как забраться в постель, Вере в голову пришла очень позитивная мысль: если ей удалось выиграть почти безнадёжное дело, то не продолжить ли ей свой эксперимент по очищению кармы, чтобы потом зажить долго и счастливо!
Суббота! Субботний вечер для деревенской бабы желаннее, чем лето на Канарах для городской!
Вера знала цену блаженства оказаться под пуховым одеялом с книгой в руках, когда тело, распаренное в бане, млеет от возможности лежать без движений, когда тишина и будильник отключён, но в тот субботний вечер Вера приготовилась страдать, в её руках лежало раскрытое письмо как горький привет из прошлого.
Это письмо было написано рукой Любови Андреевны, бывшей свекрови. С первой строки до последней обвиняла она Веру за тот цирк, который та устроила по приезде в Андрюшино, а в заключение написала, что именно Вера сгубила её сына, потому что не любила его.
Из письма свекрови Вера узнала, что сразу после развода Женя записался в контрактники и служил в Чечне, но недолго. Вскоре он упросил родителей, и они выкупили его из чеченского ада за большие деньги, чтобы расторгнуть подписанный сыном контракт.
Заканчивалось письмо припиской: «Вам были высланы алименты за три месяца, когда Женя служил в армии, учтите, что эти деньги не для вас, Вера Владимировна, а для наших внуков от их папы».
Читая о деньгах, Вера улыбнулась, ведь никаких алиментов она ещё не получала, а её уже попрекают. Одно слово в этом письме задело её за живое, это слово – «цирк».
«Ох, Любовь Андреевна, – подумала она с горечью, приготовившись работать над кармой, – то, что вы назвали цирком, мне предстоит сейчас вспомнить и простить всех, кто в нём участвовал, прежде всего саму себя и вашего сына, а иначе это безумие станет моим кармическим клеймом на всю жизнь».
Письмо лежало на столе белым пятном, его освещала настольная лампочка под розовым абажуром, а на кровати смирно лежала побледневшая Вера. Она положила поверх одеяла руки и приготовилась воскресить своё прошлое, чтобы потом забыть навсегда.