***
Семья Лебедевых пережила суровую зиму во врачебном особняке в посёлке Мирный, приспособившись к экстремальным ситуациям блокадного времени, времени нескончаемой перестройки.
В конце марта умерла одна из двух беспризорных старушек, проживающих в больнице. Перед смертью её часто навещали верующие евангелисты. О чём они с ней говорили, Вера не знала, но такое внимание к немощным людям ею одобрялось. Так как никто из больничного персонала не изъявил желание подготовить умершую старушку к похоронам, то её обмыванием занялась сама Вера. Чистую одежду принесли сотрудники, а гроб сколотили кочегары, они и вырыли на кладбище яму.
Когда покойницу положили в гроб, то её лицо в белом платочке выражало умиротворение и покой, словно смерть освободила от всех бед и проклятий. Похоронили бывшую трактористку больничными силами, по всем правилам, как это подобает в народе.
Теперь в больнице тихо доживала свой век только одна бабушка, она не вредничала, с судьбой не воевала и не переставала ждать своего сыночка.
Как ни крути, а жизнь, хорошая или плохая, заканчивается одинаково – смертью.
Вере нравилось то, как относились к смерти в семье Сафоновых. В словах из Библии звучала надежда, которая была так необходима неизлечимым больным. Случилось так, что Вера сама осмелилась поделиться этой надеждой со знаменитым комбайнером, имеющим ордена и медали правительства за доблестный труд. Умирал этот герой целины в муках. Когда все усилия Веры как врача уже не давали эффекта, она села на табуретку у изголовья больного и стала читать места из Писания, где говорилось об Иисусе Христе и о радости в вечной жизни. Хоронили героя целины всем селом.
***
Летом посёлок Мирный преобразился, он выглядел благоухающим садом.
Решение уехать в Россию пришло к Вере, когда все надежды на восстановление водоснабжения и центрального отопления в совхозе пропали. Пережить ещё одну зиму без тепла и воды, в отсутствие транспорта и продуктов она не могла даже помыслить.
Стоял замечательный в своей летней зрелости август. Вера уже без страха управлялась со скотиной и не воспринимала доение коровы как пытку в фашистских застенках. Первые месяцы после отёла она мужественно выдаивала молоко из вымени до последней капли, а по ночам стонала от боли в руках. При покупке коровы продавец предупредил, что к любой домашней скотине нельзя сердцем привязываться, но то, что он продавал Вере тугосисюю корову, он не сказал.
Звалась корова Ночкой, она была чёрной масти, имела крупные бока и огромные рога, но проявляла снисходительность к своей неумелой хозяйке. Особую любовь Ночки Вера заслужила, когда наступило время отёла. Несколько ночей женщина внимательно следила за тем, как которая вздыхая жевала сено, боясь пропустить начало схваток, и несколько дней с вечера до утра просиживала в сарае, систематически заглядывая ей под хвост.