–Извините, пожалуйста, мне нужно срочно позвонить в скорую помощь, внизу человеку плохо.
–Стойте там, я сама позвоню в скорую… А что с ним?
–Упал, наверное, голову разбил, кровь идет… Очень приличный мужчина, я его знаю. Он умирает, звоните, пожалуйста, быстрее!
Старушка поворчала, но все-таки позвонила в скорую помощь. Пашку быстро увезли. Приехавший врач позвонил в милицию, сообщив об огнестрельном ранении. Милицию, впрочем, эта история не особо заинтересовала. Катерина дала показания, не упоминая ни словом о Воване. По её версии, пробегали два незнакомых ей парня, один за другим, второй выстрелил в первого и случайно попал в проходившего мимо Пашку. Милиционеры сделали вид, что поверили. Осмотрев место происшествия, они сели в УАЗик и уехали.
Катюшка сидела на ступенях и молча плакала. Я села рядом с ней. Она подняла на меня свои прозрачные глаза: в их глубине отражалась вся её боль и отчаяние. На правой скуле расползался фиолетовый синяк.
–Больно? – спросила я ее.
– Нет, – качнула головой Катюха.
–Поедешь к Пашке в больницу?
–Нет…не сейчас…– она пошевелила обтянутой чулком ступней и сморщилась от боли.
Внизу у крыльца отыскалась её туфля. Каблук был сломан. Я помогла Катюхе надеть куртку, сунула в ее безвольную руку раскуренную сигарету, и принялась отбивать каблук у второй туфли. С размахом я колотила ей по асфальту, зло и со всей мочи разбивая неподдающийся каблук в щепки, пока он не отвалился. Катя молча курила; по её щекам опять потекли слезы.
–Давай, Кать, пошли, – сказала я, прикрывая волосами её расцвеченную скулу.
Она держалась молодцом, старалась идти прямо, но все же напоминала куклу, набитую ватой: словно из нее кто-то высосал все соки, и ничего не дал взамен. Идти ей было явно тяжело, и она крепилась из последних сил.
Дома, усадив Катюху в теплую ванну, я налила ей водки и заставила выпить. Она порозовела, тихонько поскуливая, стала ощупывать лицо.
– Точно решила, что в милицию не будешь подавать? – на всякий случай спросила я.
– На кого? – вдруг закатилась она смехом, – На хахаля бывшего?
Она с истерично, взахлеб смеялась, и никак не могла остановиться. Я протянула ей сигарету. У нее лязгали зубы, она долго не могла затянуться, а потом как-то разом вошла в ступор.
– Кать, Катюш?– позвала я.
Она снова заплакала, непонимающе глядя на меня своими прозрачными глазами:
– Я ему: Володечка, не надо, Володечка, не надо…
Она снова вскинула на меня глаза, потемневшие от злости:
– Динка.. какая же я дура, Дин…
Я тихонько сжала ее руку. Так лучше. Злая Катюха – это намного лучше, чем тряпичная безвольная кукла.