Невеста шамана (Тарасова) - страница 4

Все равно не приняли. Убоятся пускай тогда в спину камнем кинуть.

Сам вернулся к ночи ближе. Тихая как вода сидела. Тихая. Ивовым прутиком на песке черточки царапала…

Пальцами по песку провел, отдернул – обожгло увиденным.

Вправо-влево колыбелька качается. По реке плывет – мать отправила.

Подобрали люди добрые. Дали кров и еду нехитрую. Только дочкою никто не звал.

А у девочки глаза ласковые. И у девушки. И у женщины.

Раны мазью, а хворь настоями. Против засухи слов не знала лишь.

Налетели с камнями, палками.

Коль не справилась – виноватая! А и может сама накликала?

Бей обманщицу! До беспамятства!

Бей обманщицу! До бессилия!

Как собаку в овраг выбросили.

По дорогам скиталась безумная. Ноги сами сюда вывели.

Не запретное, а священное. Забрало всё страшное, прошлое. Только имя ей и оставило…⠀⠀⠀⠀

– Айхуна – за руку взял осторожно.

Прошлого не изменить.

Но ведь будущее можно?

Глава 7. Новая юрта

«Нет ей места», – старейшина рода красный камень в руку Орхана вложил.

Чужой выбор: холодный и шершавый на ладони остался. Принять? Отказаться?

– Помни про долг, шаман, – коршун беду видел.

– Не отпущу. Моя! Моя… – человек твердил.

Словно бы дерево на две части молнией раскололось.

И как солнце туча закрыла, потемнел камень. Зашевелился. Восемь черных мохнатых лапок пробежали по мизинцу, ловко паутину плели.

Сжал кулак с силой, давил паука. Убил. И снова на ладони камень. По-прежнему красный.

Закрыл глаза шаман. Пусть не в селении, но для неё нашёл место – в сердце. И вскоре на берегу выросла новая юрта.

Внутри горел свет. В очаге огонь, в глиняном горшке мясо варилось – ждали его.

Ночью в окне на крыше юрты показывались звезды. Два человека лежали прямо на полу, разглядывая небо, и солнце сменяло луну. А пальцы еще долго потом тепло хранили.

На рассвете уходил. Оставаясь в тишине одна, подолгу слушала топот детских ножек. «Топ-топ» – раздавалось где-то совсем рядом.

«Топ-топ…», будто дразнили и убегали прочь из юрты.

Глава 8. Испытание

У невесты шамана в волосах перо коршуна. Смотрит прямо в глаза, не отводит.

Не по-нашему толкует. «Не женись!» – отговаривали братья.

Одурманила. «Не женись!» – просили сестры.

Беду накличет. «Не женись», – решили старейшины.

И шел будто вечность. Не летел. Каждую травинку в поле считал, между сердцем и долгом в стожки складывал.

А она смолчала. Только губы едва дрогнули. Вечером вместе с солнцем проводила. Сама к камню священному, в горы, куда и смельчаки не сунутся, отправилась.

Смотрели духи рогатые на сердце открытое и глаза лишь одним горящие.

Будь по-твоему, женщина.

Бежала-летела. Но не рад шаман известию. Всё знамения на небе высматривает.