В ту жаркую ночь, когда сокол её в огне бился, она обрела свои крылья. Она слышала песни ветра и поспевала за ним, куда бы ни гнал он свои облачные табуны. Звёзды сияли во лбу белогривых коней, королевна опускалась на спину любого из них, и её руки-крылья ласкали шёлковую шкуру.
Но даже птицы должны опускаться на землю, пришлось и ей ступить на скалистый берег…
«Она пришла однажды поутру, и туман стёр её следы, или то был подол её платья, сотканного из тысячи перьев и теряющего их одно за другим. Когда она подошла к подножию королевского трона Замка-на-утёсе, то её платье расползлось настолько, что лишь чёрные косы прикрывали нагое тело. Глаза её сверкали сталью и звёздным светом, а поступь босых ног была тверда. Принц Ри, чья коронация должна была начаться с минуты на минуту, оставил трон и сбежал по ступеням к незнакомке, предлагая ей свой алый бархатный плащ, руку и сердце. И корону в придачу, хе-хе-хе… На что нагая девушка сказала, что крона у нее уже есть – тонкий обруч сверкнул в смоляных волосах. Но от всего остального она не откажется».
Бард был так стар, что не мог петь, лишь перебирал уцелевшие струны на ветхой арфе и шептал, прикрыв слезящиеся от дыма глаза. Гвен ловил каждое слово. Они со стариком укрылись от непогоды в пещере, где по стенам бежала вода и собиралась в ручейки на полу. Сырой орешник нещадно чадил.
– Так она была королевой? Точно, старик? Королевой в птичьем платье? Ты видел её?
– Королевой она стала. Когда принц Ри принял свою крону – всю в тяжёлых рубинах и топазах – она разделила с ним трон и власть. А когда он умер и умерли все их сыновья, она надела её и больше не снимала. С тех пор Замком-на-утёсе правит королева – злая королева, звездная королева, чёрная королева. Говорят, она вновь выправила себе платье – из вороньих гладких перьев – и что в свите её ночной лишь вороны летают. Все рыцари, принцы, да и просто глупцы, что приходят к ней, в свиту эту попадают. Полнится двор воронами, полнится сердце злобой, полнится замок тоской…