— А захочешь причинить хозяину вред, — сказала Крис, медленно убирая руку, — и это тебя сожжет…
Хлопая глазами, Потоцкий обалдевши уставился на пламя, пляшущее прямо на нем, разрастающееся, казалось, готовое превратить его в живой факел. Дрожа, его рука потянулась к ошейнику. Однако и огонь, и серебряная удавка внезапно исчезли, словно были лишь видениями.
— Ты теперь мои глаза и уши, — я перехватил его ошарашенный взгляд, — мои руки и ноги, а цена твоей верности — твоя жизнь. Когда я звоню, ты берешь трубку, когда я хочу говорить, ты говоришь, когда я говорю делать, ты делаешь. Теперь ты — мой слуга, и от меня зависит, будешь ты жить или нет.
Он открыл рот и тут же закрыл. В общем, у меня не было оснований сомневаться, что теперь он меня понял.
— Если еще раз выступишь против меня, — добавил я, — пожалеешь, что не умер сегодня.
Он иступленно закивал, как сломавшийся болванчик. Глядя на него, я достал из кармана черную кожаную книжку с золотыми углами и вычеркнул оттуда очередную строчку.
“31. Потоцкий Роман”
— Пойдемте, девочки, — я убрал книгу в карман. — Вы хорошо поработали…
Поднявшись со стула, я взял трость и в компании моих верных хранительниц направился прочь. Потоцкий не двинулся с места, боясь не то что пошевелиться, но даже вздохнуть. Стук гулко разносился в тишине квартиры. Цок, цок, цок…
Я хочу, чтобы этот звук мерещился моим врагам в их кошмарах.
— По-моему, за мной следят, — изрекла Полли, поудобнее устраиваясь на моем плече.
— Опиши, — я поправил подушку под головой.
Натянув на обнаженную грудь одеяло, словно пряча нас еще глубже в сугроб, который напоминала ее белоснежная спальня, Полина описала следивших за ней двух мужчин. Их портрет, к слову, весьма точный, меня не удивил.
— Это мои люди.
— Твои люди за мной следят? — изумилась она. — Зачем?
Ну очевидно же.
— Чтобы за тобой не следили не мои люди, — я пропустил между пальцев ее короткую черную прядь.
— То есть заботишься обо мне? — Полли приподнялась с моего плеча.
Одеяло поползло вниз, вновь обнажая грудь, которая прижималась ко мне всю ночь.
— Конечно, — ответил я, любуясь видом.
В следующий миг Полина легко вскочила с кровати. Босые ноги бодро протопали по пушистому белоснежному ковру к белоснежному туалетному столику. Распахнув ящик, она что-то оттуда вытащила и, крепко сжав ладонь, повернулась ко мне.
— Я же обещала подарок… — кокетливо протянула она.
Вернувшись в кровать, Полли уселась рядом со мной верхом на одеяло и распахнула ладонь, в которой лежала серебряная брошь в виде камеи с изящным женским профилем. Ее профилем, точеным как у античных статуй, которым она сейчас повернулась ко мне, видимо, чтобы я оценил тонкость работы.