Гости вокруг согласно закивали.
— Хозяин, я могу появиться и всех убить… — услужливо влезла Крис.
Ага, а что потом? Я и гора трупов? И записка в кармане одного из них, конечно, все объяснит. Нет, мы здесь живем не по законам бездны, а по человеческим. Мы не убиваем просто так — нам нужно приемлемое оправдание.
— В записке, которая лежит в кармане вашего сына, — невозмутимо продолжил я, — обсуждается покушение на меня.
— Вы что-то знаете о покушениях на князя Воронцова? — тут же вынырнул из толпы начальник Охранки, приманенный темой как мышь куском сыра.
— Я ничего не знаю! — возмутился Глеб. — Это домыслы!
— У вас в кармане записка, где обсуждаются эти домыслы, — спокойно произнес я.
— Илья Андреевич, вы забываетесь! — с досадой вмешался папа-генерал.
Тем временем Беккер шагнул к его сынку.
— Позвольте, — деловито выдал начальник Охранки и, пользуясь полномочиями, а то и превышая их, засунул руку Зарецкому-младшему в карман.
Это был, наверное, первый раз, когда барон оказался полезен.
С победным видом он вытащил записку и развернул. Однако в следующий миг листок вспыхнул пламенем. Ярко-красные языки лизнули кончики пальцев. Дернувшись, Беккер выронил записку на пол, и всего за пару секунд от нее остались только несколько искр. Кто-то из присутствующих применил магию.
— Кто? — Беккер сурово оглядел собравшуюся толпу.
Забираю свои слова — барон бесполезен.
— Как вы смеете! — с утроенной силой возмутился Глеб. — Это было личное! Вы что, не верите моему слову?
Да у тебя секунду назад в кармане ничего не было, если верить твоему слову.
— Ваше слово ничего не стоит, — заметил я.
— Илья Андреевич, — сердито бросил Зарецкий-старший, — вы не понимаете, чем это чревато?
Я-то прекрасно понимаю. Не понимаете вы.
— Вы задели мою честь, — отчеканил Глеб, со злостью сверля меня глазами. — Надеюсь, хоть это вы понимаете?
— Я не мог ее задеть. У вас ее нет. Вы — лицемер, садист и насильник. Вы должны быть сейчас не здесь, а в тюрьме. Если бы вас не прикрывал отец, так бы и было…
Каждое сказанное мною слово гулко разносилось в тишине, достигая ушей всех, кто набился сюда: аристократов, офицеров, их дам. С каждым моим словом Зарецкий бледнел все сильнее. Второе его уродливое лицо будто вытащили на свет и выставили рядом с парадным первым. И что особенно иронично в зале славы.
— Вы все сказали? — процедил он. — Ждите моих секундантов! — и, развернувшись, стремительно скрылся среди гостей, словно пытаясь сбежать.
После пары мгновений ступора толпа стала расходиться, горячо обсуждая произошедшее. Некоторые смотрели на меня как на сумасшедшего, другие как на приговоренного, однако большинство торопливо отворачивались, будто опасаясь встречаться с моим взглядом.