– Франик – это то редкое исключение, которым нас бог балует, жизнь нашу серую расцвечивает. Но мало их, дружище, не справиться, боюсь, им в будущем с наступающей ордой.
– Якуб, вся наша жизнь, вопреки всякой логике, и держится только на таких вот странных исключениях. Именно такие мальчики и девочки продолжают эту жизнь, подвигают общество поближе к здравому смыслу и подальше от дикости, а дядька бородатый с ободком сиятельным вокруг головы здесь совсем ни при чем. Что же касается всегда наступающей орды, то она никогда не сможет взять верх – очень на это надеюсь – еще и потому, что есть твои и мои кулаки, и пока такие как мы живы, эти детки будут расти, а когда придет их время – сменят нас, но орда ни за что не победит. Иначе – какого лешего жить? Пусть тогда всё, к чертям, сейчас и кончается.
– Что, брат, тяжело тебе? Совсем, гляжу, загнал себя, – с удивлением выслушав эмоциональную речь своего обычно хладнокровного друга, произнёс Якуб, внимательно всматриваясь ему в лицо.
Мартин махнул рукой, пересел к столу и друзья молча принялись чаевничать. Выпив быстро свою чашку чая, Бельский вернулся в кресло-качалку, покачался в нём ещё некоторое время молча, после чего вновь заговорил:
– Встреча у меня будет завтра с человеком весьма опасным и непредсказуемым. Но не это меня особо беспокоит, интересно вовсе другое. Понимаешь, я только-только, можно сказать со вчерашнего дня, начал к нему подходы подыскивать, да справки наводить. И на тебе, ну будто кто ему подсказал, – сам на встречу напрашивается, да ещё с какой-то серьёзной просьбой. Терпеть не могу такие удачные стечения обстоятельств. Темнит что-то, холера ясная. У меня в последнее время, если честно, явное ощущение того, что кто-то мои мысли узнает, чуть ли не раньше меня самого, и на опережение действует. Я бы этого просителя, послал бы куда подальше, и делу конец, да нужен нам он очень. На ту сторону тихо попасть, и без шума официально осесть там, только он сможет помочь, и главное, в случае чего, нужную поддержку оказать там, на месте, тоже в его силах.
– Что за человек? Очень надеюсь, что не тот, а ком я сейчас думаю.
– Мирский Адам Винцентович.
– Зря надеялся я на твое благоразумие. Тебе разве отец не говорил в детстве, что с такого рода людьми нельзя водить компанию?
– Так отец мне настоятельно советовал и с тобой никаких дел не иметь. Говорил, как сейчас помню, что дружба с таким отпетым бандитом до добра меня не доведет, и окажусь я по своей глупости да по твоей вине в беде.
– Ну и правильно советовал. Умнейший человек был твой батюшка, настоящий мудрец, светлая ему память. Тебе надо было его слушать да слушать внимательно, ума разума набираться, смотришь – давно уже большим человеком стал бы, а так болтаешься с такими людьми бедовыми, как я, да Скрига, а толку с этого…? Одни напасти. Что же касается Адамчика, то его я давно знаю, с самого детства. Росли, считай, вместе. Не поверишь, когда-то в юности, за одной красавицей одновременно ухаживали, даже подрались из-за этого.