Но душить меня пока вроде было не за что, и я осмелилась скептически хихикнуть.
– Вижу, ваше высочество, вы мне не верите, – голос Наставника дрожал от ярости. – Влюбились в олуха и больше ничего знать не желаете. Хоть бы трактат какой-нибудь исследовательский почитали. Один знаменитый кавказец недавно такой сочинил. В нем все исключительно о любви.
– Шестой, – заметила я. – Совет номер шесть. Не принимается. По договору с папенькой я должна следовать только каждому восьмому твоему совету. Читать ничего не буду.
– Ладно, – Наставник закатил глаза. – Тем утром, когда мы гонялись за вашим придурком по болотам, вы спрашивали, почему о любви так много говорят.
– Четыре раза спрашивала, – уточнила я.
– Я сейчас вам отвечу. О любви так много говорят потому, что она, как улыбка Джоконды, – непонятна, привлекательна, загадочна и абсолютно, черт подери, непостижима.
– Докажи, – потребовала я. – На мой взгляд, ничего в ней непостижимого нет. Все просто: когда любишь, мир – в розовых бантиках.
– Тьфу, – плюнул Наставник, – дались вам эти бантики. – Он слизнул муху над моей головой, проглотил и поморщился. – Мир с древних греков разобраться не может, что любовь такое. Вот вам с ходу десяток избитых определений ее вида. Любовь на три метра выше уровня неба.
– Раз, – посчитала я.
– Любовь, ограниченная в пространстве. Ну, в смысле, если один из любящих переберется на ПМЖ на другое болото, то тут их любви кирдык.
– Ты сказал «кирдык»? – удивилась я. – Раньше ты никогда так не выражался.
– Любовь холодная, расчетливая, эгоистичная.
– Это одна разновидность или три?
Наставник презрительно махнул лапкой:
– Пусть будет одна. Любовь вечная, что не умирает даже со смертью возлюбленного, и любовь, ограниченная во времени, – та, что живет три года. Это два варианта. Любовь как трансцендентная флюидоподобная физико-химическая субстанция, возникающая между двумя взаимонезависимыми субъектами, одновременно неадекватно воспринимающими действительность.
– Шесть, – посчитала я.
– Любовь платоническая и любовь фантастическая, между, например, человеком и речным монстром. Последняя, кстати, не обязательно будет платонической. Любовь как выпивание стакана воды. И, наконец, любовь как психоз. ВОЗ, в смысле Всемирная организация здравоохранения, признала ее разновидностью психического заболевания и даже присвоила ей индекс.
– Тут ты врешь. Об этом-то я слышала. ВОЗ дезавуировала эти сообщения СМИ и не подтвердила присвоение любви психиндекса.
Наставник долго молча смотрел на меня, потом закрыл глаза.
– Идите спать, ваше высочество. Я устал.