И Воропай протянул Горихвосту маленькую серебряную монетку. Горихвост осторожно забрал ее, стараясь не коснуться грубых мужичьих пальцев, почерневших от въевшейся земли. Воропай тут же отдернул ладонь, будто боясь, что вурдалак ее сцапает.
Монетка и в самом деле казалась убогой – битой, кривой и щербатой. Края ее были срезаны, отчего она приобрела форму не кружочка, а семечки. Поверх всадника, разящего змея копьем, виднелась глубокая вмятина, как будто ее кусал медведь.
– Это она? – с недоверием спросил Горихвост.
– Она и есть, – подтвердил Воропай.
– А где сам Лутоха?
– С прошлой ночи никто его не видал. Целый день искали. Похоже, в бега ударился. Кто бы мог подумать, что этот нищий юродивый способен на такое злодейство!
Внезапно ушки Горихвоста навострились. Он услышал на крыльце смутные шорохи, не похожие на порывы ночного ветра.
– Ты что, не один? – с подозрением спросил он.
– Когда пришел сюда – был один, – отозвался Воропай. – Но ты такой бедлам поднял, что все село всполошилось.
– Эй, волчище! Не трожь старосту, иначе шкуру спущу! – послышался с крыльца знакомый, с хрипотцой голос княжеского дружинника.
– Это кто кого трогает? – рявкнул в ответ Горихвост. – Видел бы ты его дубину!
– Отпусти его! – не унимался Нежата.
Рядом с дружинником шушукались сыновья Воропая. Громче всех слышался голос старшего, Головача. Кто-то растянул порванную гармошку, брошенную на дороге – она тоскливо пожаловалась на судьбу.
– Нежата, посторонись! – запыхтел на крыльце голос розовощекого княжича. – Дай мне сразиться с волчком!
– Не время храбриться, Святополк Всеволодич, – попытался унять юношу опытный воин. – Этот зверь может старосту изодрать, а уж тебя и подавно. Князь мне этого век не простит.
– Да я его сам задеру! – пискнул юноша. – Вон у меня какой меч!
Горихвост от души расхохотался и сквозь закрытую дверь закричал:
– Нежата, пусти его ко мне! Мы по-приятельски потолкуем. Может, княжич научит меня уму-разуму? Мы в лесу звери темные, неученые…
– Не шути так! – горячо зашептал Воропай. – Скоро все село соберется, как бы клеть не подпалили. Тогда нам обоим живыми не выйти.
– Как бы рад был убийца, если б избу вместе с нами спалили, – ощерился вурдалак. – Нет покойника, нет места преступления, нет улик. И последний родич больше не отомстит. Только я ему такой радости не доставлю.
– Эй, волчище, сдавайся! – неуверенно крикнул с крыльца воевода Видоша. – Мы избу окружили, тебе некуда деться!
Горихвост кинулся к волоковому оконцу и со скрипом выдернул из узкого проема деревянную доску-заслонку. На дворе, залитом лунным светом, мелькали призрачные тени. Силуэты людей с косами и цепями в руках сновали меж овином и хлевом. Из-за гряды колотых дров, аккуратно уложенных вдоль забора, выглядывала остроконечная шапка бортника Пятуни. За ломаной телегой блекло сверкнула лысина печника Жихаря.