Кирилл замолкает, весь похожий на сгусток напряжения, даже коснуться его страшно, но я все-таки протягиваю ладонь и кладу на его сжатые в замок руки. Он стискивает зубы, поворачиваясь ко мне.
– Я начал в тринадцать, а закончил в восемнадцать в психушке. Выкинул пять лет из своей жизни на все это дерьмо. Чуть не угробил себя, – он напрягается, словно пытаясь сдержать слезы. – И вот я здесь сегодня. Шесть лет без алкоголя, наркоты, сигарет, пять лет без антидепрессантов. Стал ли я счастливее? Нет. Но я счастлив, что выбрался со дна, в котором оказался. Хотя цена за это была слишком высокая.
Кирилл отходит к окну, но не уверена, что вообще видит хоть что-то. Поднимаюсь следом, обняв сзади, утыкаюсь лбом ему в спину.
– Ты молодец, – шепчу ему, позорно шмыгая носом. – Правда, молодец.
Он поворачивается, оказываясь лицом ко мне.
– Я не молодец, Яся. И осознаю это. Ты бы никогда не узнала, если бы… – он как будто теряется, а потом продолжает, глядя мне в глаза. – Если бы не стала мне так дорога. Ты… Ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Я и подумать не мог… – Кирилл качает головой, а я стираю выступившие слезы.
Внутри все дрожит, грудь как будто разрывает изнутри от этих слов. Я чувствую: там, в его душе, еще много всего, темного и светлого, не рассказанного, непонятного мне. Но все равно то, что происходит сейчас – это как будто больше реальности. Словно те невидимые ниточки, что мне мерещились между нами, начали спутываться в узелки, которые уже не развязать. Которые делают из двух одно. И это волшебно, хотя и немного страшно.
Мы снова в кухне, на этот раз едим то, что осталось от новогоднего стола в семье Кирилла. Между нами тишина, она не давит, скорее, даже необходима. Приятное молчание, когда сказано много и добавлять ничего не хочется. Просто быть рядом, пока все уляжется внутри нас.
У меня еще много вопросов, но я не задаю их, понимая, насколько сложно было рассказать то, что я уже знаю.
– Вкусно, – замечаю Кириллу, он усмехается.
– Это готовила домработница.
– На праздники ее отпустили?
– Я отпустил. Мама не в курсе. Договорились, что она придет перед их приездом, чтобы навести порядок.
– Ее ждет много работы?
Кирилл смеется, обнажая красивые белые зубы.
– Не думаю. Обычно она приходит каждый день, чтобы поддерживать идеальную чистоту. Терпеть не могу, когда все вылизано. Ощущение, что живешь в музее. Еще камеры повсюду…
Я перестаю жевать, сердце замирает, по груди ползет дрожь.
– Я выключил их, как только предки уехали, – Кирилл замечает мою реакцию. Облегченно выдыхаю.