У нас дома была эта же картина. Видимо, рисовалось несколько копий сразу. Одну отец оставил в доме родителей, а вторую забрал с собой. На Землю.
Также там были общие семейные портреты, но их я не стала разглядывать столь пристально.
- Мариса? Что случилось? - вопросила Даниэла, когда я явилась перед ней.
Мокрая, ошарашенная, с дикими глазами.
И полупустым кувшином лимонада.
- Всё в порядке, бабушка.
Её глаза удивлённо округлились при таком обращении к ней. Ну да, я ведь вовсю пыталась отрицать наше родство!
- Я просто по дороге заглянула в гостиную, поглядела на картины и вспомнила одну из них. Она была у нас с отцом дома. Так что да, ваш кровавый камень всё же не ошибается.
Закончила свою речь громким вздохом, не понимая, радуюсь ли этому открытию или нет.
Было просто стойкое ощущение что я сошла с ума. Смерть отца, другой мир, оказавшийся моей родиной, внезапно обнаруженная семья... Разве это не слишком много для двух дней?
Когда Людвиг освободился и пришёл к нам в сад, я уже успела утихомирить свои растрёпанные чувства, а Даниэла - переодеть меня в сухую одежду и принести вместо ополовиненного кувшина лимонада успокаивающий ромашковый чай.
- Вот вы где! - приветствовал нас он.
- А у нас для тебя новости! - улыбнулась ему Даниэла. Бабушка. - Мариса наконец нас признала!
Дедушка перевёл взгляд с жены на меня; я кивнула.
- Я увидела портреты в гостиной, - снова объяснила свою перемену настроя.
- Теперь я могу тебя обнять... внучка? - спросил Людвиг.
Показалось, будто на миг в его глазах блеснули слёзы. Вместо ответа я сама подошла к мужчине и крепко его обняла. Через мгновение к нам присоединилась Даниэла, обняв нас обоих.
Им, конечно, не легче, чем мне. Все мы потеряли дорогого для себя человека и неожиданно обрели друг друга.
Теперь мы семья. И вместе справимся со всем.
Ещё позже к нам заглянул Ольрих. Как целитель - поинтересоваться моим здоровьем и как друг семьи - спросить как мы все держимся.
Вечер прошёл довольно непринуждённо и даже познавательно для меня.
Оказалось, что Эллизиумом звался весь дворцовый ансамбль, включавший в себя и памятный для меня архив, и учебное заведение, в котором когда-то учились мужчины. Дедушка потом стал преподавать, но несколько лет назад ушёл - нагрузка стала слишком большой.
- Я всё же не молодею, - улыбнулся он.
Но науку не покинул, продолжая исследования в вольном темпе и докладывая о результатах в научное сообщество.
В этих кругах приставка у его имени была «э'рин» - это высший научный статус, что-то вроде нашего доктора наук. Припомнила, что точно так же дедушка вчера назвал и своего друга.