- Молчу, молчу, дочка, - сдался папа. – Слова плохого больше не скажу твоему молокососу, - а нет, не сдался.
- Зачем упрямишься, Валерия, - перехватила эстафетную палочку мама. – Не хочешь свадьбу, так хоть распишитесь. Дети должны рождаться в браке.
Сказала бы она это своей младшей сестре, которая родила уже третьего ребёнка, но продолжала пудрить мозги гражданскому супругу и пользоваться его обхаживаниями и уговорами, купаясь в конфетно-букетном периоде, затянувшемся на двенадцать лет. Каждый раз она говорит ему, что не готова связать себя узами брака, а он уже в сотый раз придумывает новый сценарий предложения.
- Я не хочу быть похожей на ром-бабу в белой глазури, - поморщилась, представив себя в пышном платье необъёмного размера. Поправилась не сильно, но расплывшаяся талия и живот размером с восьмикилограммовый арбуз не очень подходили для торжественной церемонии. – Вот рожу, похудею, и сыграем пир на весь мир.
Глеб напрягся, стиснул мою руки и умоляюще посмотрел на меня. Так долго вымаливать прощение он не рассчитывал. Зная его, могла предположить, что собирался он на это выделить пару недель от силы. Выдержала его взгляд с серьёзным лицом и подмигнула, растягиваясь в улыбке. Да любимый, мучать я тебя собиралась долго. Очень уж нравились твои способы задабривать косяки.
Выяснив отношения, мы, наконец, принялись за чай с абрикосовым пирогом, по фирменному маминому рецепту. В процессе, родительница притащила альбом с моими детскими фотографиями и с упоением рассказывала, как я в два года устроила художество на свеже поклеенных обоях, намазав на них всё содержимое горшка. За этим занятием меня застал отец, пришедший с работы и мечтающий отдохнуть после сложного заседания.
- Вместо сна мы полночи отдирали обои и отмывали мебель с полами, - вспоминал папа, с нежностью смотря на меня. – Пока наша хуёжница сладко сопела в кроватке.
К концу вечера напряжение рассосалось, переросло в дружескую атмосферу, почти в семейную, и я успокоилась. Как бы не рычал отец, Глеба он принял. Принял, одобрил и впустил в семью. Уходили мы с лотками разных вкусностей и с орущем лысиком, скоблящим переноску и требующим свободу котам.
В такси Глеб назвал свой адрес, а мне, вдруг, стало обидно, что он не поинтересовался куда меня везти. Спорить сил не было, но надуться, как мышь на крупу, мне никто не запрещал. Так я и поступила. Отвернулась к окну, поджала губы и ушла в полный игнор, не отвечая на расспросы наглого собственника.
- Лер, тебе плохо? Что-то болит? Развернуть машину в клинику? Ну чего молчишь? – докапывался Казарцев, ловя убегающую руку.