— Как и ты.
— Хм, — его рычание звучало недовольно. — Ты сказала, твоя мама пожертвовала собой.
Его поцелуи спустились к моей шее.
— Так ты воспринимаешь это? — спросила я, пытаясь шептать, чтобы не разбудить отца, но и не давая шепоту стать полным желания. Было уже плохо, что мы были в домике с отцом! Я уже ощущала, как мои щеки пылали.
— Где твоя сестра?
— Не знаю. Она как-то освободилась, когда мама ушла в двери.
— Признаюсь… у меня была надежда. Она теперь погасла, — его пальцы приятно запутались в моих волосах, он подвинул мое лицо, чтобы видеть мои глаза. Глядя в его глаза, я всегда ощущала смешанные эмоции. В его газах была хитрость и обман, постоянные расчеты, а теперь и что-то, похожее на верность.
Мое сердце почему-то забилось быстрее.
— Что за надежда у тебя была? — слабым голосом спросила я.
— История о Замене заставила меня подумать, что такое можно было повторить, если мать достаточно любила ребенка… — он покачал головой, слова утихли.
Я покачала печально головой. Я не хотела этого. Мама не должна была умирать. Не для того, чтобы пощадить меня, и не для других причин.
— Мы в ответе за свои жизни, — сказала я. — Мы не можем позволить кому-то забрать это.
Его смех был насмешливым.
— Это говоришь ты, Маленькая охотница? Ты, которая думает, что она в ответе за всех смертных, и постоянно сражается за их судьбу? Ты, которая собрала для этого свою армию?
— Кто-то должен, — возразила я. — Я уже должна вести их, чтобы покончить с этим. Я не должна была бросать их.
— Но бросила, — прошептал он. — Потому что знала, — он поцеловал мой лоб, жест был удивительно нежным. — Потому что знала, что дело было в большем, чем ты. Чем я. Чем смертные жизни, которые лишь вспышка света, а потом бесконечная тьма.
— Ты не серьезно, — выдохнула я. — Не после такого поцелуя.
Он притянул мое лицо к своему, поцеловал меня снова, еще отчаяннее, его губы прижимались к моим. Я думала, что ощущала кровь, когда его зубы задели мою губу. Это ощущалось странно правильным — так переплестись, так близко, что я ощущала, как он вздрагивал и охал от боли в ранах. Но он не отодвинулся, это только разжигало его пыл.
— Твой вкус лучше облика, Кошмарик. Как хорошее вино в бутылке с изъяном.
— Вот так лесть, — но я невольно ощущала трепет в желудке от его слов. Я склонилась, чтобы поцеловать его снова, и трепет усилился.
— Ты говорила правду старому смертному? — спросил он.
— Моему отцу? — я едва подавила смех от его хмурого вида.
— Ты сказала ему, что любишь меня.
— Я… — начала я, но не успела заговорить, он снова голодно поцеловал меня. От этого голова была в тумане, я не могла ухватиться за мысли. Я хватала ртом воздух, но почти не хотела дышать, если это означало, что так я получу больше поцелуев.