Он горько рассмеялся.
— Все всегда идет к этому, да? Последний враг всегда смерть.
Я сглотнула.
— Не думаю, что мы сможем уйти.
Он кивнул, понурил голову. Я смотрела на него, побитого и сломленного, и видела мальчика, которого забрали у любящей семьи больше сотни лет назад. Он страдал от рук других и вырос запутанным от этой боли. Он даже сейчас надеялся, что я спасу его. Я неловко провела рукой по волосам, а потом прижала ладонь к его раненой щеке.
Он посмотрел мне в глаза, и впервые с нашей встречи я верила тому, что видела там. Уязвимость и тепло в его взгляде были сильнее жестокости и цинизма. Я подавила эмоции, поднимающиеся во мне.
Я хотела дать ему все. Я хотела вытереть все его слезы и сделать его завтра счастливыми.
— Я сделаю это, — выпалила я.
Это не удивляло. Если бы я хотела это избежать, я ушла бы с отцом, когда он предложил побег. Я не пошла с ним, потому что всегда знала, что до этого дойдет — что я не откажу ему и приду сюда умирать.
— Я убью себя на Кровокамне или пройду в дверь, как сделала мама, — отчаянно выпалила я. — Я позволю ужасу забрать меня, если это может тебя спасти. Я бы сказала, что делаю это ради всех — ради Фейвальда и смертных за кругом камней — но это ложь. Это не правда, — ком подступил к горлу, и я подавила его. — Я делаю это только ради тебя, потому что хочу, чтобы у тебя было то, о чем ты меня просил. Чтобы ты был целым. Я хочу, чтобы все твои завтра были полными надежды, а действия — полными радости, потому что я… люблю тебя, Финмарк Торн, — я теперь плакала. Я пыталась сморгнуть предательские слезы. — И я отдам последнее дыхание, последние удары сердца для тебя. Они все равно твои.
Обжигающая надежда проступила на его лице, началась со света в глазах. Надежда и боль смешались в ядовитый настой — агония и радость, желание и отчаяние, бессилие и пыл. И я ощущала это с ним. И за него.
— Я думал, что могу просить тебя об этом, милый Кошмарик, — он вытер мою слезу большим пальцем.
— Тебе не нужно просить. Это уже твое, — моя голова кружилась от эмоций, от отчаяния хотелось радоваться каждому оставшемуся мигу. Я не хотела влюбляться. Это все усложняло.
— Я думал, смогу забрать у тебя твою смертную жизнь.
— Я отдаю ее сама.
— Я думал, что вынесу агонию твоей смерти ради остальных невинных детей мира.
— Ты можешь.
Он прикусил губу, а потом сжал мой подбородок двумя пальцами и поцеловал, словно воровал поцелуи у моего неподатливого рта.
— Ты — ужасный Кошмар, ты преследовала меня и свела с ума. Я не могу отпустить тебя.
Он поцеловал меня снова, языки и пальцы сплелись, надежды спутались. Я тяжело дышала, когда мы прервались.