– И я.
Отец вмешался.
– Да, Кристинка, наделали мне уколы от вшивой дворняжки. Сказали, что по инструкции запрещено принимать алкоголь. – Папа почесал лоб, а спиной уперся о дверной косяк. Он не унимался и оживился, – иначе кони двину, представляешь? Вот тебе и завязал, – посмеялся папа. Но кроме него слова смешными никому не показались.
– Уймись, – попросила мама.
– Так не, Глаша, еще и сказали, что раскодироваться можно через полгода после последнего укола! Ну нелюди, честное слово.
– Врачи… – выдохнула мама, но неизвестно, что скрывалось за этим словом. То ли она поправляла его, то ли соглашалась.
Отец махнул рукой.
– Много они понимают.
Мама собрала губы с трубочку, словно перебрала с рюмкой. Кристину от этого бросила в дрожь.
– Врач сказал, что по-хорошему понаблюдать надо за раной пару дней, но сейчас выходные и дома будет лучше, – обрадовала мама.
Папа кивнул и вышел из палаты.
– Жду внизу, – похоже, он больше всех мечтал покинуть это место.
***
Врач попросил подождать полчаса. В это время мама отвела Кристинку в буфет и купила ей заварные пирожные. Сто лет Кристина не ела такой вкуснятины!
Проходя по коридору из буфета в палату, девочке в ноздри ударил приятный, но при этом удивительно резкий аромат. Голова закружилась, и Кристина услышала знакомый текст молитвы, которую она читала совсем не так, как произносил ее человек в черном одеянии.
– Церковь?
– Молельная комнатка, – поправила мама. Она опустилась на корточки и её глаза оказались напротив Кристининых.
– Кристинка, теперь все будет по-другому. Я тебе обещаю.
Кристина посмотрела в сторону комнаты, откуда исходила молитва и благодать наполнила душу девочки.
«Неужели, подействовало? Я ведь даже до церкви так и не дошла», – думала Кристина.
– Выходит, чудо получилось. Ведь, – начала Кристина.
– …завтра Рождество… – закончила мама.
Кристина испугалась, что ее замысел рассекретили: и история с календарем стала всем известной, и задумка с походом в собор очевидной. Но мама продолжила свое:
– Под честное слово врач выпустил тебя на Рождество, Кристинка. Попросил праздник устроить и сказал, что так быстрее выздоровеешь.
Кристина не могла поверить услышанному, а вместо ответа прильнула к маме и обняла её. Крепко-крепко. Так, как давно не обнимала.
– Я брошу пить, дочка. Брошу.
И Кристина поверила: то ли по-наивному обыкновению, то ли потому что надеялась на чудо.
Когда они вернулись домой, в глубокую ночь на Рождество, мама перестелила простынь. Впервые за долгое время Кристина спала на прохладном и чистом белье.
Сквозь нападающую дрему, Кристина слышала, как выбрасываются и бьются бутылки, моется посуда, которая давно затухла в раковине.